Мне хочется снова увидеть рыбок, поэтому мы спускаемся в комнату под названием «приемный покой». Все рыбки покрыты полосками.

— Они что, больные?

— С чего это ты взял? По мне так они очень живые, — говорит Ма. — Особенно вот эта большая, с важным видом, спрятавшаяся в водорослях.

— Да, но все ли в порядке у них с головой? Может, они все сумасшедшие?

Ма смеется:

— Не думаю.

— А может, они решили здесь немного отдохнуть, потому что они знаменитые?

— На самом деле эти рыбки родились здесь, в аквариуме. — Это говорит женщина по имени Пилар.

Я вздрагиваю, потому что не видел, как она подошла.

— Почему?

Она смотрит на меня, улыбаясь.

— А?

— Почему они здесь?

— Чтобы мы на них смотрели, наверное. Они ведь хорошенькие, правда?

— Пойдем, Джек, — говорит Ма. — Я уверена, что у нее много работы.

В окружающем мире все время фиксировано. Ма постоянно говорит мне: «Помедленнее, Джек», или «Задержись», или «Заканчивай сейчас же», или «Поторопись, Джек». Она часто произносит мое имя, чтобы я знал, что она обращается ко мне, а не к кому-нибудь другому. Я с трудом могу понять, сколько сейчас времени, часы висят везде, но у них острые стрелки, и я не знаю, в чем тут секрет. Наших часов со светящимися цифрами здесь нет, поэтому мне все время приходится спрашивать Ма, а она устает от моих вопросов.

— Ты знаешь, сколько сейчас времени? Время идти гулять.

Я не хочу гулять, но она все время предлагает:

— Давай попробуем, только попробуем. Прямо сейчас, почему бы и нет?

Ну, во-первых, мне придется снова надевать свои ботинки. Во-вторых, нам нужно будет надеть куртки и шапки и помазать лица под маской и руки какой-то липкой смесью, потому что солнце может сжечь нашу кожу из-за того, что мы все время жили в комнате. С нами идут доктор Клей и Норин, без всяких очков, мазей и масок.

Путь наружу проходит не через дверь, а через сооружение, похожее на тамбур космического корабля. Ма не может вспомнить его названия, и доктор Клей подсказывает:

— Это — крутящиеся двери.

— Ах да, — говорю я, — я видел такие по телевизору. — Мне нравится крутиться вместе с ними, но вскоре мы оказываемся на улице. Через темные очки мне в глаза бьет свет, ветер шлепает меня по лицу, и я поворачиваю обратно и ныряю внутрь двери.

— Не бойся, — говорит мне Ма.

— Мне тут не нравится. — Но дверь уже больше не вращается, она застряла и выталкивает меня наружу.

— Держись за мою руку.

— Нас сейчас унесет ветром.

— Да это всего лишь легкий бриз, — говорит Ма.

Свет здесь совсем не такой, как в окне, он приходит со всех сторон. Когда я совершал свой Великий побег, он был совсем другим. Все вокруг слишком ярко сверкает, а воздух чересчур свеж.

— У меня вся кожа горит.

— Ты — просто великолепен, — говорит Норин. — Делай глубокие и медленные вдохи, и все будет отлично.

Как это все будет отлично? Здесь нет никаких вдохов. Только пятна на стеклах очков, бешеный стук сердца банг-банг-банг и громкий свист ветра, из-за которого я ничего не слышу.

Вдруг Норин делает что-то страшное — она снимает с меня маску и прикладывает к моему лицу какую-то бумагу. Я тут же сдираю ее своими липкими пальцами.

Доктор Клей говорит:

— Я не уверен, что это так уж…

— Дыши в мешок, — велит мне Норин.

Я дышу, воздух в нем теплый, и я просто пью его. Ма обнимает меня за плечи и говорит:

— Пойдем домой.

Дома, в комнате номер семь, я ложусь на кровать прямо в ботинках и, не очистив лица и рук от крема, сосу мамину грудь.

Позже приходит бабушка, я уже узнаю ее лицо. Она принесла нам книги из своего дома с гамаком: три без картинок для Ма, которая очень радуется, увидев их, и пять — с картинками, для меня. Откуда бабушка узнала, что пять — это мое самое любимое число? Она говорит, что эти книги принадлежали Ма и дяде Полу, когда они были маленькими. Я не думаю, что она врет, но мне трудно поверить, что Ма тоже когда-то была ребенком.

— Садись на колени к бабушке, и я тебе почитаю.

— Нет, спасибо.

Она принесла мне «Очень голодную гусеницу», «Дающее дерево», «Беги, собака, беги», «Лоракса» и «Сказку о кролике Петре». Я рассматриваю картинки.

— Я все тщательно продумала, — очень тихо говорит маме бабушка. — Я справлюсь.

— Сомневаюсь.

— Я готова ко всему.

Но Ма качает головой:

— К чему это, мам? Все закончилось благополучно, я теперь живу по эту сторону.

— Но, милая моя…

— Прошу тебя, не вспоминай об этом всякий раз, когда смотришь на меня, хорошо?

По лицу бабушки снова текут слезы.

— Малышка моя, — говорит она, — всякий раз, когда я смотрю на тебя, я говорю: «Слава Тебе, Господи!»

Когда она уходит, Ма читает мне книгу о кролике, которого зовут Петр, но он совсем не святой. Он одет в старинную одежду и удирает от садовника. Не понимаю, зачем ему понадобилось воровать с огорода овощи? Конечно, воровать нехорошо, но, если бы я был воришкой, я бы крал что-нибудь приличное, например машинки или шоколад. Эта книга мне не очень нравится, зато очень нравится то, что у меня было пять книг, а теперь стало на пять больше, значит, всего десять. Правда, старых книг у меня уже нет, и я понимаю, что мне придется довольствоваться новыми. Те, что остались в комнате, наверное, никому уже больше не принадлежат.

Бабушка сегодня ушла очень быстро, потому что к нам пришел еще один гость, адвокат Моррис. Я и не знал, что у нас есть адвокат, как на судебной планете, где люди всегда кричат, а судья стучит молотком по столу. Мы встречаемся с ним не в комнате наверху, а в другой комнате, где стоит стол и пахнет чем-то сладким. У него вся голова в мелких кудряшках. Пока они с Ма беседуют, я тренируюсь сморкаться в платок.

— Например, вот эта газета, которая опубликовала вашу школьную фотографию, — говорит адвокат, — мы подадим на нее в суд за вторжение в вашу личную жизнь.

Вашу означает мамину, а не мою, я уже хорошо научился различать.

— Вы хотите подать на них в суд? Вот этого я как раз и хотела избежать, — говорит Ма. Я показываю ей платок с моими соплями, и она поднимает большой палец вверх.

Моррис постоянно кивает:

— Я просто хочу сказать, что вам надо задуматься о своем будущем и о будущем вашего мальчика. — Мальчик — это я. — Да, вот еще что: Камберлендская клиника в ближайшее время собирается поднять плату за лечение, и я учредил фонд для ваших поклонников, но должен вам сказать, что рано или поздно вы получите такие счета, в которые трудно будет поверить. Реабилитация, современные терапевтические методы, жилье, плата за обучение вас обоих…