— Интересно, сколько должен продлиться наш кейс, чтобы исчерпать твой бесконечный список грандиозных ресторанов. Каждый раз разный.

— Он бесконечен. Это Москва, Мэтт. Город чудес в стране чудес. Рестораны будут открываться быстрее, чем ты будешь успевать летать сюда.

— Я все три дня думаю об одном и том же, по ассоциации с… Неважно. Мы с тобой как-то упустили тему Серикова. Поговорили и оставили. А ведь надо, чтобы он каким-то образом довел до следователя, что написал свой донос под давлением Гонзалес и Шуберта.

— Я не представляю ни как его найти, ни кто с ним мог бы поговорить. Я видела его один раз в жизни.

— Искать его можно поручить детективному агенту. Я не был уверен, что это необходимо, но сейчас все больше в этом утверждаюсь. Если, так же по дури, как и в первый раз, он повторит констеблям то же самое, то нанесет огромный вред не только тебе, но и себе самому. Поэтому мне надо как можно скорее связаться с его адвокатом. Сериков настолько crazy, что, возможно, написал Гонзалес свой донос, даже не посоветовавшись со своим адвокатом, если у него вообще есть адвокат. Все может быть — настолько этот человек не адекватен. Я совершенно не собираюсь его ни к чему призывать, это этически не допустимо и может тебе повредить. Я просто хочу каким-то образом связаться с адвокатом Серикова. Адвокат должен — в отличие от Серикова — понимать, к каким последствиям для его клиента приведет его возможное показание констеблям, что у него было намерение дать тебе взятку.

— Мэтт, а как он может отказаться от таких показаний? Понятно, что он оговорил меня под давлением Шуберта. Но если он откажется от этих слов, значит, признает, что они были клеветой?

— Поэтому-то его собственный адвокат и должен понимать, как развивались события. Пусть он принимает решения, исходя сугубо из интересов Серикова, но он обязан знать правду от коллеги, а не от своего невменяемого клиента. А правда состоит в том, что Серикова вынудили написать донос. Кто и каким именно образом — меня это не интересует. Мы с тобой ведь знаем, что это донос, клевета. Сериков тоже это знает. Он может рассуждать так: «Если я сейчас скажу иное, то это будет мое собственное признание в клевете». А адвокат, если у него есть вся картина, объяснит ему: «Нет, Сериков, тебя вынудили написать нечто, поэтому тебя нельзя обвинить в клевете. А вот теперь, чтобы самому не оказаться участником сделки, именуемой взятка, в твоих интересах сказать правду». Если Сериков станет настаивать на правдивости своего доноса, то он и есть инициатор преступления. Я не исключаю, что он настолько примитивен, простолюдин, иными словами, что сам до этого не додумался и не проконсультировался с адвокатом.

— Так ты хочешь нанять детектива? Чтобы найти Серикова?

— Не его, а его адвоката. Это огромная разница. Я уже дал соответствующее поручение своему офису.

— Это же сколько будет стоить…

— Не так уж и много. Особенно если ты прикинешь, что в случае удачи мы сократим кейс не меньше чем на месяц. Ты на мне больше сэкономишь.

— А когда ты его найдешь, что будет?

— Полечу в Канаду, чтобы поговорить с его адвокатом. Не с Сериковым, конечно, — это могут расценить как давление на свидетеля. Думаю, у Серикова все же есть адвокат. Мы же читали в докладе Шуберта его жалобу, ясно, что там англоязычный юрист потрудился. Разве что сама Гонзалес ее написала? Нет, это уже слишком sinister.[47]Это опять толкает нас в сторону теории заговоров.

— А я уже и не знаю…

— Как бы то ни было, я могу считать, что получил на эту затею добро любимого клиента? Который меня вчера даже сводил в Большой театр? А какой сюрприз ты мне приготовила сегодня вечером?

— Я так тебя люблю, ты просто не представляешь, ты такой смешной, так легко переходишь от работы к несерьезному разговору. У тебя все получается легко, шутя, так изящно, — Варя выпалила это почти скороговоркой, чтобы слово «люблю» утонуло в общей конструкции длинной фразы. При этом она смотрела куда-то в щеку Мэтью одним глазом и на пагоду в центре ресторана за его спиной — другим. Тем не менее Варя заметила, как краска слегка прихлынула к его лицу, как чуть дернулся его чувственный, девичий рот, как спустя буквально две секунды краска схлынула с лица. Перед ней снова сидел ее обычный Мэтью.

— Главное, чтобы тайный агент, тьфу, детектив, был правильный. Я должен ему очень точно поставить задачу, чтобы он понял, что нужно делать. И исполнил это…

— Ага. А я к вечеру придумаю тебе какой-нибудь новый сюрприз.

Поздно вечером они сели в машину и поехали по набережной. На противоположном берегу реки сиял вечерний красочный Кремль. Попетляв в лабиринтах Якиманки, водитель остановил машину в переулке, стиснутом фабричного вида зданиями.

— Как в Лондоне на южном берегу Темзы — конвертированные склады. Удивительно, что у вас такие же переулки и тоже рядом с рекой.

— Или как в Трайбеке в Нью-Йорке. Та же самая идея.

Едва они открыли дверь ресторана «The сад», едва увидели ступеньки лестницы, ведущей к старому, большому потрескавшемуся буфету, подобному библиотеке, с коллекцией винных бутылок вместо книг, как Мэтью уже все понял и оценил.

— Достойно, опять удивительно. Ваши рестораторы на выдумки действительно неистощимы. Архитектура огромного пространства бывшего склада или фабрики и гигантский сад. А чтобы подчеркнуть продуманность декора — колонны. Кстати, не уверен, что они мне нравятся, но место грандиозное. И огромное. Но это не простор вокзала или, упаси боже, французского бистро, а скорее приглушенный намек на роскошь дворца. Сквозь обильную орнаментальность проступает римская мощь.

— Да, но без золотой помпезности, как в «Турандот».

— Тут краски правильные: серое, цвет песчаника, коричневое… Когда мы с тобой в первый мой приезд зашли в «Турандот», я, конечно, обомлел. Но тут же подумал, что посмотреть интересно, а есть я бы там не смог, все-таки полный китч.

— А здесь как раз хорошо общаться, правда? Сад располагает к неспешному разговору. Расскажи мне о себе.

— О себе? Тоже мне предмет.

— У нас такая интимная близость отношений клиента и адвоката, и я уже полгода тебе рассказываю о себе все. Ни один мужчина не знает обо мне столько, сколько ты. Я чувствую себя слегка раздетой от этих признаний. It’s time to reciprocate.[48]

— Ну что ж… Мы с Мэгги познакомились еще в университете. Я говорил, кажется, что она агроном. Попросту фермер. Сначала она работала в Шропшире, потом на «Макдоналдс», контролировала качество картофеля. Ко всему прочему, еще сделала landscaping моего дома в Сассексе.

— Твоего дома?

— Да, моего дома. У нас не было общего.

— Несмотря на пятнадцать лет вместе?