В ту ночь я уснул очень крепко. Когда хозяин гостиницы разбудил меня в пять утра, мне снился какой-то сон, касавшийся Эллен и оставивший по себе тяжелое и тревожное чувство.

Мы вчетвером ожидали роту, сидя на конях у гостиницы. Дирик в очередной раз пребывал в плохом настроении, возможно, потому что я оставил его одного предыдущим вечером. Сэр Франклин ехал во главе своих людей с надменным выражением на лице, а лицо Ликона показалось мне неподвижным и замкнутым.

Мы снова заняли свои места в арьергарде направлявшейся на юг колонны. В глазах многих рекрутов читалась скука, вызванная долгим и скучным маршем, однако те, кто вчера хромал, шли теперь в новой обуви. Герольд Снодин снова топал прямо передо мной, и от него разило, как из пивного бочонка.

Вскоре после того, как рота вышла из Годалминга, мы пересекли границу Хэмпшира. Мы находились в западной оконечности Вилда, по большей части равнинного лесного края, где объемистые дубы чередовались с вязами и буками. Охотничьи угодья были огорожены высокими и крепкими деревянными палисадами. Мы шли по подобным тоннелям лесными дорогам, где ветки деревьев сходились над нашими головами, шли сквозь зеленый сумрак, лишь изредка пронзавшийся прямыми лучами солнца. Лес источал густой запах земли. Однажды я увидел дюжину ярких бабочек, словно бы танцевавших в солнечном луче. По пути мы постоянно вспугивали птиц, с шумом разлетавшихся прочь, но бабочки не обращали на нас никакого внимания, и многие из солдат поворачивались, чтобы полюбоваться на них.

После полудня мы снова остановились на широкой лесистой поляне возле ручья. Коней повели к воде, а рекруты столпились возле телег, чтобы получить закупленную в Годалминге провизию. Солдаты жаловались на то, что им опять раздавали только хлеб, сыр и плоды, а ведавший казной толстяк ссылался на ограниченную покупательную способность новых монет. Один из солдат воскликнул:

– У нас есть луки, позвольте нам самим добыть свое пропитание! Пошли, черти, настреляем кроликов, куропаток, или, быть может, даже олень подвернется!

Послышались одобрительные голоса. Сэр Франклин, подобно Ликону остававшийся на коне, повернулся к толпе с полным ярости взором. Джордж торопливо спешился и подошел к своим людям.

– Нельзя! – выкрикнул он. – Эта земля огорожена, должно быть, здесь находятся охотничьи угодья какого-нибудь джентльмена или даже самого короля! Я не допущу, чтобы вы нарушали закон!

– Да ладно, капитан! – послышался чей-то голос. – Мы парни деревенские, мы скоро найдем добычу.

– Ага! И мастер казначей держит нас в черном теле. На пустой желудок не навоюешься!

– A если на лесника нарветесь? – спросил Ликон.

К моему удивлению, заговорил Голубь, нервно выпаливая слова друг за другом:

– Бог создал леса и дичь для того, чтобы они служили человеку, сэр, а не для того, чтобы их огораживали те, у кого и так все есть, чтобы развлекаться на сытое брюхо!

Послышались новые одобрительные возгласы, и я впервые почувствовал в них вызов авторитету моего бывшего клиента. К месту событий приблизился побагровевший герольд Снодин.

– Бунтовщик! Ублюдок! – завопил он прямо в лицо Голубю, забрызгав его слюной.

– Пьяный старый хрен! – донесся до меня голос Угрюма. Несколько человек расхохотались, и Ликон обратил к ним гневный взор. Потупились многие, но не все. Некоторые отвечали упрямыми взглядами, скрестив руки на груди.

– Может, вы и правы! – громко произнес Джордж. – Я и сам сын бедного фермера, и потому у меня нет возможности разбираться с огораживателями земли! Но если вы убьете какую-нибудь дичь и встретите лесничего, то попадете на виселицу, солдаты вы или нет. Неплохая перспектива услышать такое о роте лучников! Обещаю, что, когда мы придем в Липхук, я устрою вам добрую трапезу, даже если для этого мне придется взять мастера казначея за ноги и вытрясти последний гроат из его дублета!

– А нельзя ли мне, капитан, помочь вам трясти его? – предложил Карсвелл. Как и накануне в деревне, его шутка вновь рассеяла напряженность, и люди расхохотались.

После еды почти все солдаты направились к плетню, огораживавшему охотничий парк, и демонстративно помочились на него. Подкрепившись хлебом и беконом, я направился к тому месту, где сидел Ликон. Он умело успокоил рассерженных солдат – трудно было узнать в этом спокойном человеке того издерганного страдальца, с которым я говорил вчера вечером.

– Ну, как вам и вашим друзьям дается верховая езда? – спросил он, позволяя мне заметить новую сдержанность в его тоне.

– С ушибами и потертостями, но другого ожидать и не приходилось, – ответил я.

– Мне кажется, что молодому клерку вашего коллеги малость не по себе.

– Фиверйир справится. Не сомневаюсь. – Я внимательно посмотрел на Джорджа, пытаясь понять, сожалеет ли он о своей вчерашней откровенности.

– Только что слышал, как пара людей заспорила о том, следует ли считать миски их собственными или королевскими, – проговорил я, чтобы затеять разговор.

– Да, некоторые из них пользуются своими собственными, но многим пришлось позаимствовать миски и ложки в хранилищах. В бедной семье будут рады и деревянной миске. То же самое относится к лукам: взять с собой собственный позволено только самым лучшим стрелкам, таким, как Ллевеллин. Большинство пользуются простыми, взятыми из королевского арсенала. Своего оружия нет у самых бедных, но за это им и платят меньше. Странно, не правда ли? – Капитан невесело улыбнулся.

К нам подошел Дирик. Кивнув Ликону, он обратился ко мне:

– Мастер Шардлейк, если вы не против, мне хотелось бы поговорить с вами с глазу на глаз.

Мы уселись рядом на обочине дороги. Все остальные уже успели загореть, и только лицо Винсента еще оставалось красным, а на одной его худой щеке над медного цвета щетиной шелушилась кожа. Он заговорил:

– Мастер Хоббей превратил часть земель приората в охотничий парк. Небольшой, конечно, но кишащий дичью. – Дирик снова жестко посмотрел на меня. – Свою первую охоту он проводит через десять дней. Приглашены многие местные джентльмены. Эта охота является важным событием для моего клиента.

– Надеюсь, к этому времени нас уже не будет в его поместье.

– Но если этого не случится, я рассчитываю на то, что вы не расскажете никому из местного общества о цели нашего визита.

– Как я уже говорил вам по поводу крестьян, брат Дирик, я не стремлюсь устраивать неприятности мастеру Хоббею. Однако я не стану принимать на себя никаких обязательств в отношении того, что мне можно говорить и делать.

– Я буду старательно наблюдать за вами, брат Шардлейк. – Мой оппонент внимательно смотрел на меня, его зеленовато-карие глаза так и буравили мои. – Мой клиент сумел высоко подняться: из торговцев шерстью он сделался сельским джентльменом. Возможно, однажды его станут называть сэром Николасом. Я не потерплю никакого вреда его интересам.