Коляска свернула на Неглинную, Ордынцев привычно поискал взглядом серый фасад своего дома, и предчувствие беды испортило ему настроение: около подъезда он увидел чужую коляску. Кучер подрёмывал на козлах, значит, его хозяин, а вернее, хозяйка, уже давно находилась в доме. Ордынцев повернул ключ в замке и вошёл, навстречу ему кинулся Данила.

– Ваша светлость, там вас дама ожидает. Она постучала в дверь. Я открыл. Дама и говорит, что вы скоро приедете, а она пока тут побудет.

– Я знаю, – кивнул Ордынцев, – ты ложись спать, я сам её выпущу.

– Да мне чего уж ложиться, часа через два светать начнёт. Я тут на диванчике прикорну и с рассветом на Солянку поеду. Как увижу, что Печерский к нашему Афанасию Ивановичу в экипаж сел, так вернусь.

– Ну, как знаешь, – согласился Дмитрий. Он с сомнением глянул на узенький полосатый диванчик между двумя колоннами. – А то шёл бы к себе в спальню – два часа, но поспал бы с толком.

– Нет, мне и здесь хорошо, – отмахнулся Данила и начал укладываться.

Он уронил голову на подлокотник и тут же закрыл глаза – похоже, что и уснул мгновенно. Подумав, что только в детстве всё так легко и просто, Ордынцев с тяжёлым сердцем пошёл в гостиную. Там его ожидала настоящая беда. Он не звал к себе Ольгу, более того, он не хотел её видеть, но его любовница в приглашениях не нуждалась, и сегодняшний вечер не стал исключением. Дмитрий распахнул дверь и остолбенел – его гостья сидела в кресле у камина, вот только была она совершенно нагой, если, конечно, не считать за одежду широкое рубиновое ожерелье.

– Ну и что ты стал в дверях? – как ни в чём не бывало, осведомилась Ольга.

– Поражён открывшейся картиной! Почему ты решила, что можешь устраивать в моём доме такие представления?

– Ты пятнадцать лет позволяешь мне это, с чего бы я должна перестать? – надменно выгнув бровь, отозвалась Ольга, но тут же подобрела, заластилась: – Мой дорогой, не нужно ссор, я хотела подарить тебе свадебный подарок. Радуйся, пока ты ещё свободен!

Она поднялась и шагнула к Ордынцеву. Её тугие груди с крупными тёмными сосками покачивались в такт шагам, и Дмитрий ощутил, как острое предвкушение разогнало кровь, а следом пришло возбуждение. Подарок оказался запретным и непристойным, но он так искушал!.. Женщина обняла, прижалась к нему всем телом. Острый и пряный запах кружил Дмитрию голову. Ольга замурлыкала, словно большая кошка:

– Мой дорогой, я вся истомилась. Я не могу больше ждать…

Она припала к губам Ордынцева, а её ловкие пальчики сновали по его пуговицам. Привычная игра захватила обоих: две-три минуты – и Дмитрий переступил через сброшенную одежду. В глазах Ольги сверкнуло ликование: она победила – любовник сдался на её милость. Осталось последнее – превратить его в раба. Княгиня опустилась на колени, и… острая интимная ласка лишила Ордынцева остатков разума. Безумное возбуждение превратило его кровь в сгусток огня, ещё мгновение – и любовница возьмёт верх. Дмитрий смял в кулаке её черные локоны и потянул вверх. Женщина поднялась с колен, он увидел томную поволоку на её глазах и услышал частое дыхание страсти.

Князь увлёк Ольгу на ковёр и, раздвинув коленом ноги, вошёл в теплые глубины женского тела. Вожделение гнало его вперёд. Дмитрий усилил натиск. Низкие стоны Ольги пришпорили его. Любовница выгнулась дугой, сливаясь с Дмитрием в последнем порыве. Мгновение – и она завибрировала в волнах экстаза. Ордынцев ещё успел подумать, что Ольга – великолепная самка, может, лучшая из всех, что ему попадались, а потом… улетел к звездам.

…На мгновение Ордынцев забыл, где и с кем находится, но ему об этом напомнили:

– Господи, как же это было прекрасно! – зазвучал у его уха полный истомы голос. – Обещай, что мы никогда не расстанемся. У тебя ведь ни с кем нет такого, как со мной, и никогда не будет…

Всё-таки Ольга была неисправима. В момент наивысшего единения, когда они были одним целым, она лезла к нему со своими капризами. Дмитрий скатился с её тела и сел рядом. Словно протрезвев, он поглядел на любовницу. Да, её тело казалось безупречно-стройным, а округлая грудь с острыми сосками ещё нерожавшей женщины могла свести с ума кого угодно, но в Ольге не было главного: она совершенно не нуждалась во взаимности и любила в этой жизни только себя.

Ордынцев поднялся и накинул на плечи рубашку.

– Вставай и одевайся, – предложил он, – нам нужно поговорить.

– Ты должен пообещать мне, что всегда будешь моим, – капризно протянула Ольга.

Любовница вновь оказалась рядом и закинула руки ему на шею. Дмитрий разомкнул её объятия, поднял с ковра свои панталоны и натянул их, а потом начал собирать женские вещи. Платье, нижние юбки и корсет оказались раскиданными по всей комнате, это было даже к лучшему – по крайней мере, Ордынцев выиграл пять минут до неприятного разговора, а в том, что объяснение будет тяжёлым, сомневаться не приходилось. Протянув Ольге корсет, Дмитрий спросил:

– Тебе помочь?

– Да уж, зашнуруй. Снять его я ещё смогла, а надеть точно не получится.

Дмитрий занялся сложным делом шнурования корсета и не услышал, как от двери гостиной прошелестели по направлению к вестибюлю лёгкие шаги.

«Хватит на сегодня приключений», – решил Ордынцев, завязав последний узел на шнуровке.

«Всё! С меня хватит», – поняла Надин. От двери, за которой пряталась так долго, она тихо шагнула в темноту коридора и на цыпочках побежала в вестибюль.

С самого начала было понятно, что Надин решилась на отчаянную авантюру, но то, что вышло на самом деле, оказалось мерзким и очень обидным. Её жених накануне свадьбы развлекался с любовницей!

Надин сразу поняла, что Ордынцев в доме не один, ведь у его дверей стояла коляска. Лошади, свесив морды, дремали, а кучер откровенно храпел на козлах.

Что же делать? Возвращаться обратно? Но ведь Печерский сам подтвердил, что отправил жениху письмо. Если у князя гости, ему наверняка не до писем. Надо спросить у слуг, а там видно будет…

Надин приказала Стеше ждать её в экипаже, а сама поднялась на крыльцо и постучала. Открыл ей заспанный паренёк, вернее, даже мальчик. Глаза его были полузакрыты, а голос – хрипл.

– Вам кого? – просипел мальчик.

– Я приехала к князю, – решительно объявила Надин и, мягко подтолкнув маленького слугу, вошла в полутёмный вестибюль. В подсвечнике на столе у окна горела лишь одна свеча. Этот одинокий фитилёк освещал то, за чем приехала Надин: у когтей бронзовой птицы, распростёршей крылья в основании подсвечника, лежал конверт с неопрятной коричневой печатью. Его явно ещё не вскрывали. Рука сама потянулась к письму, но Надин тут же опомнилась. Рядом с ней стоял мальчик, и каким бы сонным тот ни был, кражу он заметил бы обязательно.

– Его светлость с другой дамой в гостиной, она ещё не уехала, – всё так же хрипло сообщил мальчик и с надеждой поглядел на диван, откуда его подняла поздняя гостья.