— Короче, так, — произнес я, снимая с плеча автомат. — Или жри… или пшла отсюда. А то щас прикладом по ноздре охреначу. Не посмотрю, что ты со слона вымахала… мало не покажется.

Говорить было трудно. Язык тяжело ворочался в распухшей от яда ротовой полости, но я очень старался.

Чудовище покосилось на автомат, который я держал за ствол, и глухо зарычало. Но почему-то не бросилось. То ли рефлекс какой-то позабытый сработал при виде стальной палки, то ли решила не портить живые консервы впустую. Кто его знает, что варится в башке таких размеров?

Молниеносным движением крысособака подхватила с земли обезглавленное тело Зюна, развернулась и в несколько прыжков скрылась за стеной ближайшего здания.

Я облегченно выдохнул. Все-таки разделять участь Зюна не очень хотелось. Так как кладбища и могилы мне не особенно по душе, я всегда представлял свою смерть как нечто романтично-героическое, желательно с последующей кремацией и развеиванием моего бренного пепла над широкой рекой. А вот трансформация моей тушки в крысособачье дерьмо как-то не вдохновляла. Конечно, Зюну сейчас все по барабану, но я-то пока живой и могу предаться некоторым заморочкам по поводу окончания Пути воина и всё такое прочее…

Через некоторое время я понял, что стою посреди развалин с автоматом в правой руке, взятом на манер дубины, и тихо гоню. А мое лицо между тем потихоньку стягивает высыхающая слюна кошмарного монстра. Ну да, немного переклинило меня от эдакого рандеву. Ткните мне пальцем в того, кто бы прыгал от счастья после подобных переживаний.

Я утерся более тщательно. Ручья поблизости не было, а жаль. Я б сейчас даже в луже умылся, лишь бы смыть с лица вонючую пленку.

Но ничего похожего на реки, ручьи или лужи вокруг не наблюдалось. Зато Башня была видна нереально отчетливо, словно кто-то ее детально прорисовал на фоне багрового неба. Что ж, с гигиеническими процедурами придется повременить…

Я вздохнул обреченно и поплелся вперед…

Кстати, это оказалось непростым делом. Дорога между домами была завалена кучами мусора и останками техники. Пару раз мне пришлось выписать нехилые крюки, чтобы найти проходы между обломками прошлого, чудом не развалившимися от времени.

Наконец, обогнув остов насквозь проржавевшего БТРа, я вышел на относительно свободное пространство. Между мной и Башней больше не было особых препятствий. Конечно, не автобан, но уже понятно — пройти можно. Высокая трава да редкие кусты с нереально длинными колючками не препятствие по сравнению с мусорными баррикадами, оставшимися позади.

С обеих сторон от дороги росли деревья. Высокие, корявые, некоторые даже с редкими листьями, напоминающими длинные красные языки. Тоже, что ль, приучились жертву на вкус пробовать, перед тем как ее схомячить? Так я невкусный, если что. И вредный для здоровья. Вон даже крысопес-переросток побрезговал…

Признаться, устал я, пока тащился через горы хлама, почему-то не сгнившего со времен Последней войны. Во влажном, удушливом воздухе кровавой преисподней все эти обломки прошлого давно должны были рассыпаться ржавой пылью. Ан нет, стоят себе, хоть бы хны, последние силы из человека выматывают…

Я бы тут и сел на пятую точку посреди дороги, так как ноги реально подкашивались и тащиться пешедралом оставшиеся до Башни полкилометра желания не было ни малейшего. Хотелось просто сесть — и больше не вставать. Кстати, правую щеку начало дергать, причем неслабо. Во рту появился мерзкий привкус гниения, и приходилось постоянно сплевывать вязкую желто-черную слюну. Я только раз глянул на свой плевок, упавший в пыль, — и постарался больше этого не делать. Как и не думать о том, во что превратилось мое лицо…

И тут справа мне почудилось какое-то движение. Вроде человеческая фигура мелькнула меж изуродованных радиацией древесных стволов, проросших сквозь обломки каких-то невысоких сооружений? Или показалось? Бегать я за ним, конечно, не буду — да и не смогу при всем желании — но, может, получится спросить, где найти ту тварь, о которой говорил покойный Зюн?

О том, откуда в этом проклятом месте может появиться человек, я тоже постарался не думать. Слишком уж пустынно и мрачно было вокруг. Внезапно я осознал — кровавый пейзаж давил на мозги, плющил, словно на плечи мне легла непомерная тяжесть… Я почти физически ощущал волны ужаса, идущие от Башни. Сейчас я был бы рад даже гигантской крысособаке, появись она вновь передо мной. Никогда не думал, что смогу бояться пустого, багрового неба, которое перечеркнула изломанная вертикальная линия, похожая на изуродованное рыцарское копье…

Я пошел дальше, сняв с плеча бесполезный автомат и опираясь на него, словно старик на палку. Никогда не думал, что АК-104 может быть таким тяжелым…

Из-за деревьев на дорогу вышел человек. Вышел — и остановился, дожидаясь, пока я доковыляю до него. Я шел тяжело, загребая берцами красную пыль, а он стоял и терпеливо ждал.

— Здравствуй, сынок, — произнес человек, когда я наконец приблизился и остановился, навалясь на свой автомат всем весом. Иначе никак. Уж больно хреново… — Ты не знаешь, где мой дом? — спросил человек. — Заблудился я что-то, никак не найду.

Это был глубокий старик. Чистенький, опрятный, в костюме старого, еще советского покроя. Я такие видел лишь однажды, когда на зараженных землях Украины шел через потерянный город, населенный призраками давно умерших людей…

Лицо старика выглядело неестественным. Кожа розово-белая, губы слишком яркие для его возраста, а морщины на лбу словно искусственно разглажены…

— Не знаешь… — констатировал старик, рассмотрев меня повнимательнее. — И не можешь знать. Ты ж пока не из наших. Но вижу, скоро к нам переберешься. Приходи, соседями будем. Здесь много пустого места…

Он показал рукой на деревья, те, что росли справа от дороги.

Я пригляделся… Ну конечно. Это не остатки каких-то древних сооружений между деревьями. Это покосившиеся кресты и памятники старого кладбища, заросшего вездесущим вьюном.

До меня дошло. На лицо старика был наложен посмертный макияж, причем довольно неумело. Но мне сейчас было не до суеверий. Да и на живых мертвецов я в свое время насмотрелся предостаточно, только те говорили мало, больше стреляли. По сравнению с ними старик в похоронном костюме был намного более приятным собеседником.

— Я тоже… ищу кое-кого, — проговорил я, с трудом разлепив спекшиеся губы. — Какую-то тварь… которая умеет приращивать руки…

Старик недовольно пожевал пергаментными губами. Его глаза нехорошо сверкнули.

— Не ищи его, — прошамкал он. — Будет только хуже. Лучше пойдем со мной. Там спокойно, там тишина…

Может, старик был прав. Может, действительно, пора уже успокоиться где-нибудь на старом кладбище, заняв чужую могилу, пока ее хозяин шляется неизвестно где. Но такая уж я упрямая скотина, что если наметил себе цель, то буду тащиться к ней до последнего, сколько бы ни соблазняли меня покоем, тишиной и вечной благодатью…

— Понятно, — прошипел мертвец. — Видишь огонь? Иди туда. Но не пожалей потом…