— Точно, ручка! — поддержал его Василий Кулаков — выходец из ударной группы внутренних войск.

— Ручка, — кивнул и Шаура.

— Это «стрелка», — довольный произведенным эффектом, сказал Карпенко. — Замаскированное спецоружие. Выбрасывает на три метра отравленную стрелку, вызывающую мгновенную смерть. Стрелка растворяется за несколько минут. Причина смерти не устанавливается. Цена этой «ручки» немногим меньше стоимости крылатой ракеты «Томагавк». Показываю способ действия…

Занятие продолжалось.

* * *

Неторопливой походкой Караваев двигался вдоль ряда игорных автоматов, отмечая, что народу сегодня меньше, чем обычно. Ненамного, но меньше. То ли по Москве расползлись слухи, то ли просто совпадение… На поясе завибрировал мобильник. Виктор отцепил аппарат и взглянул на определитель номера. Пан. Он нажал кнопку соединения и поднес крохотную серебристую трубочку к уху.

— Слушаю, Саша. Как дела?

— Все зашибись. Мы уже в поезде. Пацаны нас проводили да еще водкой и хавкой затарили. Только…

— Что «только»?

— Да тут какие-то «черные» чурбаны внагляк развыступались… Короче, не нравятся они мне… Ништяк, разберемся! А у вас чего? Какие там дела?

— Да пока все тихо. Тебя жду.

— Тогда давай!

— Пока…

Караваев отключился и спрятал мобильник. Однако за короткое время пребывания в Тиходонске Пан здорово изменил свой лексикон. Поднабрался у пацанов блатных словечек и чирикает, как Скуластый или Гвоздь. Наблатыкался, короче! Ну-ну! Раньше таких называли «фраер набушмаченный»…

Дядя усмехнулся и продолжил обход зала. Усмешка не сходила с его лица. Он представлял, как лощеный франт Григорьев начнет трекать на блатном жаргоне. Парни отпадут, особенно Жердь и Харли!

Он не знал, что Пан и пятеро его сопровождающих закопаны на дне глинистой траншеи, куда со дня на день ляжет толстая труба теплоэлектроцентрали. Он и подумать не мог, что разговаривал с ним голосом компаньона ловкий имитатор Емельян, для которого блатной жаргон был естественным и привычным средством общения. Поэтому Виктор Степанович Караваев шел по одному из залов казино «Алмаз» с улыбкой, которая вовсе не соответствовала реальному положению дел.

* * *

— Что-то я давно никого из наших не видел. Как будто нарочно избегают друг друга. Стесняются, что ли? — усмехнулся Борисов, развалившись в глубоком кожаном кресле и окутываясь табачным дымом. — Так вроде нечего стыдиться. Тогда мы все го-о-о-раздо чище были! Или не так?

— Так, Слава, конечно так. Только в этом не принято признаваться, — Карпенко, заложив руки за спину, с интересом прохаживался вдоль длинной стены кабинета, рассматривая искусно выполненные копии картин Дали. Периодически он останавливался, вглядывался, удивленно крутил головой и двигался дальше.

— Слушай, Слава, я никогда не замечал за тобой любви к живописи. Тем более к абстрактной. Ты никогда не интересовался ничем подобным. И вдруг такой поворот. С чего вдруг?

— А, — бывший начальник антитеррористического Управления «Т» Федеральной службы безопасности генерал-майор Борисов небрежно махнул рукой с зажатой между пальцами сигарой. — А чем я тогда интересовался? Агентурными сообщениями, сводками происшествий, боевой подготовкой своих людей, финансированием, снабжением и прочей ерундой. И только когда ушел в отставку, открыл для себя остальной мир… Первый раз я увидел вон то распятие и офонарел! Посмотри внимательно…

Карпенко вгляделся. В космической черноте парил крест с распятым Христом… Над причудливыми слоями розовых облаков, над синим небом, желтыми горами, окружающими голубой залив с готовыми к лову рыбацкими лодками… Над миром, над жизнью… А тот, кто это рисовал, должен был смотреть еще с более высокой точки. Кто мог смотреть так на мир? Разве что Господь Бог…

— Да-а-а… Сильно…

Карпенко шагнул назад.

— Ну а вот это — слон на мушиных ногах… Или это… Бессмыслица какая-то!

Старый боевой товарищ улыбнулся:

— Знаешь, что говорил про это сам Дали?

— Что?

Карпенко оторвался от созерцания картин и вернулся в высокое кожаное кресло. Он уже понял, что пришел сюда напрасно. Вариант с Черкасовым повторялся. Но он привык отрабатывать все варианты. Даже совершенно безнадежные.

— Он говорил: если в моих картинах на момент их написания я не вижу никакого смысла, это вовсе не значит, что его нет, — Борисов выпустил очередную порцию дыма, на этот раз кольцами. — Так это он не видел, их гениальный создатель… Поэтому не расстраивайся!

— Я и не расстраиваюсь. Я ничего не понимаю в картинах. Да и вообще в искусстве. То, чем я занимался всю жизнь, никак не соприкасалось с прекрасным. И у меня никогда не было такого кабинета.

— Честно говоря, мне все это осточертело, — неожиданно сказал Борисов.

— Что «все»? — удивился Карпенко.

— Все, что ты видишь вокруг. Осточертело отмывать деньги, улыбаться полным нулям, выполнять приказы бездарей…

— Да ну?! — оживился Карпенко. — Так ты хочешь сменить работу?

Борисов описал рукой полукруг и вонзил сигару в хрустальную пепельницу, как баллистическую ракету, нашедшую свою цель. Коричневый цилиндрик брызнул искрами и раскрошился до половины.

— А ты пришел мне предложить новую? — усмехнулся консультант по безопасности.

— Ты не ошибся, — кивнул Карпенко. — Однако я думал, что до предложения дело не дойдет. Уж слишком комфортно тут у тебя. Все есть, даже картины…

— Дались тебе эти картины, — поморщился Борисов. — Ветра нет, настоящей жизни нет, адреналина в крови нет…

— В моем предложении адреналина больше, чем денег.

— И о чем идет речь?

— Примерно о том же, чем занимался «Белый орел». Только на более высоком уровне. С государственной поддержкой и широкими возможностями.

— Это интересно! — Борисов наклонился вперед. — Надеюсь, ты не собираешься поставить меня в низовой строй? Я более полезен на своем нынешнем уровне.

— Несомненно. Я хочу предложить тебе должность моего первого заместителя. По широкому кругу вопросов.

— Ну что ж, давай подробней…

— Ну что ж, тогда давай слушай, — в тон ему ответил Карпенко. — По решению высшего руководства страны мной сформирована и приступила к тренировкам оперативно-боевая группа «Меч Немезиды». Точнее, ее российский дивизион. Потому что такие группы созданы в разных странах…

— Это уже интересно, — заинтригованно наклонился вперед Борисов.

Через час командир российского дивизиона «Меч Немезиды» Карпенко и главный консультант по безопасности крупного российского благотворительного фонда Борисов вместе вышли из здания и сели в одну машину.