– Удел каждого из нас предначертан свыше! – важно заметил Майкл. – Кстати, ты уже расспросил Уолтера? – поинтересовался он совсем другим тоном. – Узнал, кто его отравил и каким образом?

Бартоломью задумчиво провел руками по волосам. Теперь, когда недавнее возбуждение улеглось, он едва не валился с ног от усталости.

– Вне всякого сомнения, отравил его тот, кто притащил тебе козлиную голову, – произнес он. – Неведомый проказник придавал своей шалости весьма серьезное значение. Дабы все сошло без помех, он был готов лишить человека жизни.

Слова эти заставили Майкла вздрогнуть.

– Идем, побеседуем с Уолтером, – предложил он.

Во дворе они обнаружили, что привратник вполне оправился. По крайней мере, к нему вернулась прежняя сварливость.

– У меня страшно дерет глотку, – заявил он, недовольно глядя на Бартоломью. – И во рту все горит от горчицы.

– Может, принести вам вина, чтобы отбить вкус горчицы? – предложил Бартоломью. – В привратницкой осталась недопитая бутылка.

– Ну, уж нет, – заявил Уолтер и сплюнул. – Вино оказалось на редкость дрянным. Впрочем, как и следовало ожидать. Ежели ты получаешь вино в подарок, можешь не сомневаться – это изрядная гадость.

– И кто же подарил вам вино? – спросил Майкл, дрожа от любопытства.

– Мастер, кто же еще, – буркнул Уолтер.

Майкл и Бартоломью обменялись изумленными взглядами.

– А почему вы думаете, что подарок именно от мастера? – осведомился Бартоломью. – Он лично принес вам бутылку?

– Вино стояло на столе в привратницкой, – процедил Уолтер. – Всякому ясно, что прислал его мастер. Кто еще в этом колледже будет раздаривать вина, хотя бы и самые скверные? Ни от вас, ни от вашего друга-монаха такого не дождешься, – с вызовом бросил он. – И уж, конечно, я не стал тревожить мастера расспросами и выведывать, он прислал вино или нет. Хотя, может, и зря, – добавил он после недолгого молчания.

– Что зря, то зря, – усмехнулся Майкл. – Будь вы малость осмотрительнее, приятель, не пришлось бы вам глотать горчицу.

Дейнман схватил Уолтера под руку, вынуждая совершить еще один круг по двору.

– Итак, у нас нет никаких свидетельств, подтверждающих, что отравленное вино прислал мастер, – заметил Бартоломью. – Предположение Уолтера основано на пустом месте.

– Тем не менее оно может соответствовать истине, – пожал плечами Майкл.

– Не думаю, – возразил Бартоломью. – Посылать отравленное вино привратнику – слишком опрометчиво со стороны Кенингэма. Ведь он понимал, что подозрение первым делом падет на него. К тому же мастер, как и все прочие обитатели колледжа, прекрасно осведомлен о привычках Уолтера. Он знает, что проскользнуть мимо столь нерадивого стража не составит труда.

Усталость давала о себе знать все ощутимее. Они решили отложить разговоры до утра и разошлись по комнатам. Бартоломью еще раз напомнил студентам, что они должны незамедлительно обратиться к нему, если Уолтеру станет хуже, и вверил угрюмого привратника не слишком нежным, но усердным заботам будущих докторов. Бартоломью улыбнулся – он вспомнил, что всего две недели назад Уолтер навлек на Грея неприятности, сообщив Элкоту, что юнец провел ночь вне стен колледжа. Что ж, теперь Грею выдался случай поквитаться с доносчиком. Он может заставить ретивого привратника всю ночь бродить по двору.

Бартоломью казалось, что он уснет, едва коснувшись головой подушки. Однако целый сонм вопросов, теснившихся в усталом мозгу, не давал ему забыться. Кто положил на кровать Майкла козлиную голову? Неужели в летописи Николаса содержались сведения, до такой степени порочащие университет, что канцлер решил изъять из нее некоторые главы? Существует ли связь между сатанинскими общинами и убийствами монаха и Фруассара? Кто убил этих двоих? Виновен ли их убийца также в смерти нескольких женщин? И почему помимо гулящих девок его жертвой стала Фрэнсис де Белем? Причина в том, что ее отец является членом общины Очищения?

Бартоломью пытался отделаться от назойливых вопросов, предаться более приятным размышлениям, однако мысли его упорно возвращались к необъяснимым смертям и таинственным сектам.

Ставни на окнах были открыты. Лежа на кровати, Бартоломью мог наблюдать за облаками, проносившимися по ночному небу. Но на душе у него было слишком неспокойно, и он запер ставни. Дверь он тоже запер, что случалось крайне редко, ибо в Майкл-хаузе он ощущал себя в полной безопасности. Когда колокол прозвонил к утренней мессе, Бартоломью показалось, будто сон овладел им всего несколько минут назад.

К утру Уолтер окончательно пришел в себя, то есть в полной мере проявил свой скверный нрав. Доктора он встретил потоком жалоб: заявил, что ноги у него гудят от беспрестанной ходьбы, в горле першит, а желудок горит от рвотного зелья. Однако Бартоломью видел, что дела у привратника, чудом избежавшего гибели, вовсе не так плохи. Бартоломью сказал Уолтеру, что тот может отдохнуть от ходьбы, и поднялся в зал, где его ожидали студенты.

События минувшей ночи стали всеобщим достоянием, и на Бартоломью обрушился град вопросов. Сияющий от гордости Дейнман подробно разъяснил товарищам, какую помощь следует оказать человеку, ставшему жертвой отравления. Потом Бартоломью сказал, что различные яды требуют различных методов лечения, и описал студентам некоторые из них. Дейнман, вновь получивший возможность убедиться в том, что медицина на редкость сложная штука, лишь озадаченно почесал затылок. Брат Бонифаций хранил угрюмое молчание, всем своим видом показывая, что тема занятия не представляет для него интереса. Даже на обращенные к нему вопросы францисканец не считал нужным отвечать. Бартоломью никак не мог понять, что на уме у этого надменного малого, неотрывно сверлившего доктора презрительным взглядом.

После обеда Бартоломью устроил учебный диспут. Его участниками стали Грей и Балбек. Уверенные и разумные ответы студентов немало порадовали Мэттью. Он взял юношей с собой к брату Олбану, чтобы осмотреть его пораженный ревматизмом локоть. Старый монах просиял от радости, увидав перед собой сразу троих слушателей, с которыми он мог поделиться свежими слухами и пересудами. Прежде всего он заговорил о черной магии, колдовстве и происках дьявола, сгубивших множество душ.

– В последнее время люди часто сбиваются с истинного пути, – злорадно прокаркал брат Олбан.

– Ох, и вы туда же! – заявил Грей, позабыв о почтительности. – Хватит с нас того, что зануда Бонифаций целыми днями скулит и причитает. Твердит, что мир погряз в ереси, грехе и пороке, а виной всему чернокнижники. Дались вам эти колдуны, честное слово!

– Да, послушать старину Бонифация, так сейчас все вокруг стали колдунами или еретиками, – подхватил Балбек. – Представьте себе, этот пустомеля и доктора Бартоломью считает еретиком. Говорит, ему не следовало спасать Уолтера. Дескать, Господь призвал нашего привратника к себе, а доктор Бартоломью помешал бедолаге явиться на зов.

Так вот в чем причина ярости, что полыхала сегодня в глазах Бонифация, отметил про себя Бартоломью. Уолтер наверняка не разделил бы мнение молодого францисканца. Оставалось лишь сожалеть о том, что человек со столь вздорными убеждениями решил обучаться медицине.