на то, смогут ли они найти факт нашего пребывания в аэропорту или до вылета. Если до аэропорта нас не зафиксировали камеры, и они не смогут доказать факт нашего пребывания, мы можем утверждать, что были где угодно. Если не доказано обратное. Их дело будет строиться на второстепенных обстоятельствах. Но если Брэндон будет давать показания против меня, или если получит признание…

Я с силой сжала цепочки качелей, чувствуя, как металл впивается в кожу.

– Нам придется припереть его к стенке, Трэвис. Не знаю как, но надо повернуть это против него, и он надолго отправится в тюрьму.

Трэвис посмотрел на звезды.

– Не знаю, как мы сможем это сделать. Может, пора уже признаться.

– В чем признаться?

Он повернулся ко мне, в его глазах сверкали слезы:

– Все очень плохо. Все намного серьезнее, чем мы думали. Бенни хочет вмешаться. Ты уже соврала федералам и шантажировала репортеров газеты. Мне и так сложно представить, как я буду без тебя неизвестно сколько лет, но если еще и ты увязнешь, я не смогу с этим смириться. Буду умирать от страха за тебя, не пострадала ли ты, не заболела ли, тоскуешь ли… сожалеешь о том дне, когда наши пути пересеклись…

– Трэвис, – сказала я, поднимаясь.

Я ухватилась за качели, где сидел Трэвис, а потом забралась к нему на колени, обхватывая его ногами, обвила руками шею и поцеловала. Губы мужа казались напряженными, чужими, будто он был далеко отсюда. Я обхватила его лицо ладонями.

– С нами все будет в порядке, слышишь? Я придумаю выход. Как и всегда.

Трэвис покачал головой, наши взгляды встретились. Он выглядел потерянным.

– Не на этот раз, голубка.

Я отстранилась, всматриваясь в его лицо.

– Что происходит в твоей голове?

Он поднялся, удерживая меня на весу, потом поставил на ноги, будто я ничего не весила.

– Ты должна уехать.

Я засмеялась:

– Брось.

Он не улыбнулся.

– Хорошо, куда поедем? В Мексику?

– Ты возвращаешься к Марку и Пэм, а потом приедешь сюда к осеннему семестру.

– Трэв… какого черта, наша свадьба через неделю!

– Ш-ш, – сказал он, протягивая ко мне руки и осматриваясь. – Думаешь, мне этого хочется? Это крайние меры. Только так я смогу защитить тебя.

– Значит, ты хочешь развестись?

Он заморгал и уставился под ноги. Попытался что-то сказать, но слова застревали у него горле.

– Мы можем аннулировать брак. Для свадьбы в Вегасе это проще простого.

– Нет, – покачала я головой. – Нет! Я не дам согласия!

Трэвис потянулся ко мне, и я чувствовала себя такой маленькой в его объятиях, опустила голову и прижалась щекой к его рубашке. Руки сложила вместе у себя на груди, сцепив пальцы в замок.

– Голубка, я люблю тебя больше целого мира. Больше собственной жизни. Когда я попаду в тюрьму, то потеряю тебя, поэтому мне приходится так поступить. Я обязан спасти тебя.

– Ты же не серьезно. Возьми свои слова обратно.

– Это все равно произойдет, а когда это случится, то не хочу, чтобы ты была рядом. Мы скажем, что я пришел к тебе после боя и попросил выйти за меня. Мы полетели в Вегас, и ты понятия ни о чем не имела. Я обо всем тебе наврал. Использовал в качестве алиби.

– Я уже сказала им, Трэвис, что сама предложила жениться на мне!

– Тогда я еще что-нибудь придумаю.

Меня напугала бесповоротность в его голосе. Мои губы задрожали.

– Прошу тебя, не надо.

Он прижал меня к себе.

– Ты всегда будешь моей женой. Я никого больше не полюблю. И кто знает, может, к тому времени, как я выйду… – Он прокашлялся. – Если ты будешь свободна и не будешь ненавидеть меня за все это… – Его голос надломился. – Может, тогда мы начнем заново.

– Ты меня не потеряешь. Я никуда не еду. – Я подняла голову и посмотрела на него: – Ты мой муж. Пока смерть не разлучит нас, помнишь? И в горе, и в радости.

– Думаешь, я этого хочу? Нет, конечно! Меня убивает так говорить или поступать, не хочу видеть твой обиженный взгляд. Я, черт побери, ненавижу все это! Но что в противном случае? Ты тоже отправишься в тюрьму, а с этим я жить не смогу. Нет.

– Но что, если я все равно туда попаду? Что тогда?

Он провел рукой по ежику на голове.

– Не попадешь. Я наврал тебе. Ты рассказала федералам, что знала. Никто не знает другой версии.

– Репортеры узнают!

– Они слишком боятся говорить. Ничто не меняет того, кто ты и кого знаешь. Я позабочусь о том, что они поменяют мнение.

Он отпустил меня, но в следующий миг сцепил наши ладони в замок.

– Идем. Нужно собрать твои вещи.

Я вырвалась.

– Нет! Мы отменим нашу свадьбу и вместо этого аннулируем брак? И ты думаешь, я дальше буду ходить на учебу тут – все будут говорить о том, как ты сел в тюрьму, но прежде развелся со мной? Ожидаешь, что я буду жить здесь и все будет напоминать о тебе? Нет!

– Голубка…

Я обхватила себя руками, в глазах защипало, в горле встал ком. Я была близка к панике. Все это время Трэвис сражался за меня. Но до этого момента он не уходил прочь.

– Мне еще никогда ничего так не нравилось, как быть твоей женой. Ты этого у меня не отнимешь, Трэвис Мэддокс. Ты не можешь вот так влюбить меня в себя, сделать меня счастливее, чем я была когда-либо, а потом все это забрать. Даже если мне придется оказаться за решеткой, это ненадолго, и я буду знать, что ты однажды выйдешь, и мы сможем начать там, где остановились. Но, по крайней мере, – сказала я, готовая разрыдаться, – я все еще буду твоей женой.

По его щеке скатилась слезинка, быстро добираясь до линии губ и падая на рубашку. Он легонько коснулся пальцами моего лица.

– Я не вынесу самой мысли, что ты там. Я смогу выдержать все, только если буду знать, что ты свободна и счастлива.

– Но я не буду счастлива, – сказала я, покачав головой.

– Зато будешь в безопасности.

Я больше не могла сдерживать слез. Заплакала, вздрагивая с каждым всхлипом, и прильнула к его ладони. Конечно, мне следовало найти подходящие слова, но они потерялись среди боли и предательства, которые я испытывала. Я вытерла слезы и посмотрела вниз, увидев брелок для ключей, который выглядывал из кармана Трэвиса.

– Ты снова и снова брал с меня обещание не уходить, чтобы сейчас выставить меня за дверь и развестись?

– Не говори так.

– Но так оно