– Почему у вас нет детей? – спросил ее Пышкин вчера за ужином.

Да, действительно, по умолчанию не планировалось. Игорь не просил, она не настаивала. А почему?

В стекла летели редкие снежинки, потревоженные северным ветром. Инга встала и подошла к окну. Сухие стебли хризантем со съежившимися цветками на клумбах, выметенные дорожки, завернутые в тепло туи, бассейн, укрытый на зиму. Двор как двор, чем-то похож на тот, откуда она в спешке бежала, чтобы выжить. Но чем-то незримо отличается, и ей почему-то совсем не хочется отсюда домой. Объяви ей сейчас кто-то, что опасность миновала, она не поспешила бы собираться.

– Инга?

Она обернулась. Пышкин стоял у двери с телефоном – лоб в морщинах, взгляд озадаченный.

– С вами хотят поговорить. – Он протянул ей телефон и тут же предупредил: – Но вы можете не отвечать. Это ваше право.

– А кто это? – Она медленно подошла.

– Мой бывший тесть – Звягинцев, подполковник полиции. Он по поводу убийства и пожара. Считает, что я вас похитил. Будете говорить?

– Почему нет? – Она взяла телефон.

Инга недолго слушала, повторила три раза «да» и отключилась.

– Что он хотел? – прищурился Пышкин. – Старый пес! Не поверил сразу, что я вас тут не удерживаю силой. Думал, я вас похитил, а не спас. Все никак не успокоится. Так что он хотел?

– Нам надо ехать в Залесье. Кажется, они нашли убийцу. Мне надо его опознать…

Устинов, когда узнал, куда они едут, тоже напросился с ними.

– Мне тоже кое-что известно. Могу быть полезен, – заявил он авторитетно, старательно не глядя на Ингу.

– А что же мне ничего не сказал, Гаврюша? – усмехнулся Пышкин, забираясь в джип. – Осторожничал?

– Моя информация не представляет для вас никакого интереса, – заважничал доктор, усаживаясь на заднее сиденье за Ингой.

– А для кого она представляет интерес? – Пышкин завел машину.

– Это интересы следствия… – коротко ответил Устинов и до Залесья больше не проронил ни слова.

Пышкин с Ингой тоже не разговаривали. Ей было о чем подумать, а он не хотел делить их разговоры ни с кем: ни с доктором, ни с повитухой, ни с поваром, ни с кухаркой. Звук ее голоса был для него симфонией, а музыку он любил слушать в одиночестве. А еще он опасался, что умненький Гавриил Николаевич догадается о его чувствах, и если не растреплет, то станет делать загадочное лицо и многозначительно хмыкать. Может быть, когда-то потом – пусть, а сейчас – нет. Чтобы не спугнуть, не осквернить, не уничтожить.

Дежурный в отделе полиции сразу провел их в кабинет Звягинцева. Там было еще два человека – майор Родионов и капитан Ирхин, как они представились.

– А вы, оказывается, в спасители записались, Эдуард Сергеевич, – неуверенно улыбнулся Родионов, в упор рассматривая Ингу. – Мы ищем нашего свидетеля, ищем, а вы…

– А я уберег ее от гибели. Можете не благодарить, – хмыкнул Пышкин.

Он оттащил стул, стоявший посреди кабинета, к окну, уселся и взглядом предложил Инге последовать его примеру. Она качнула головой.

– Вас не благодарить надо, господин Пышкин, а дело заводить за сокрытие от следствия важной информации, – неприятным голосом упрекнул его подполковник. – У вас в руках была важнейшая улика – записи с камер, по которым вы, совершенно точно, вышли на свидетеля массового убийства. Единственного свидетеля! Мы потратили уйму времени, чтобы установить личность присутствующей здесь гражданки. Потом вы ее у нас из-под носа увозите. Что это, как не препятствие расследованию?

Пышкин промолчал, покосившись в сторону бывшего тестя.

– Вы присаживайтесь, гражданка Сомова, присаживайтесь, – указал Звягинцев на целый ряд стульев у стола для переговоров. – Разговор у нас с вами будет долгим. Желаете, чтобы Пышкин с Устиновым вышли?

– Нет. Зачем?

– Ну, тогда начнем…

Разговор или допрос, непонятно, как его рассматривали полицейские, затянулся. Инга изо всех сил старалась обойти тему ее внезапного появления в поселке, но Звягинцев вцепился и крутил ее, задавая вопросы, как курицу на гриле. Она покрывалась потом, нервничала, отвечала невпопад, проваливалась в затяжные паузы, но потом решила рассказать часть правды. Причиной, погнавшей ее по поселку к трассе, она назвала желание прогуляться.

– Я не знала, что мне делать, была в жутком расстройстве и шла куда глаза глядят. Потом решила выйти на дорогу и поймать попутку, чтобы вернуться обратно в город, – придумала она на ходу. – Шла, шла и тут такое…

– Вы узнаете человека, который на ваших глазах совершил нападение на Валентину Толкачеву и поджег дом?

– Простите, что соврала вам, когда сказала, что не видела его лица. – Она бросила виноватый взгляд на Родионова – Да, узнаю. Совершенно точно – да. Я видела его потом по новостям в одном из репортажей с места происшествия. Он стоял в толпе зевак.

Звягинцев подозвал ее к столу, где разложил в ряд семь фотографий с изображением мужчин.

– Он есть здесь?

Ее палец ткнул ровно посередине:

– Это он…

Пышкин сорвался с места, подошел к столу и уставился на фотографию.

– Не может быть, – произнес он еле слышно и глянул на Звягинцева взглядом обманутого ребенка. – Но это же он обслуживал машину Иришки! Назывался механиком экстра-класса. Он перед аварией проводил техническое обслуживание и уверял, что все в порядке. Я сам гонял машину в его мастерскую. Он был механиком и…

– Ее любовником, – перебил его старый подполковник, прикрывая глаза ладонью. – Стыдно, как отцу… Поверь, стыдно! Но именно оттуда произрастают все беды.

– Откуда? – Лицо у Эдика вытянулось так, что заныли скулы.

– Из романа моей дочери с этим типом. – Звягинцев глянул на фото с брезгливой гримасой. – У них, оказывается, была любовь, Эдик. До тебя еще. Ты не знал?

– Нет, – мотнул он головой и на негнущихся ногах вернулся на стул.

– Вот и я нет, – нехотя признался старый подполковник. – Работал, растил, воспитывал и все равно проглядел. А у нее, оказывается, была любовь…

– А замуж? Замуж за меня зачем пошла? – беспомощно озирался Пышкин.

– Теперь мы об этом не узнаем. Возможно, влюбилась в тебя, возможно, по расчету. Или назло этому… – Он пренебрежительно ткнул пальцем в портрет. – Сейчас привезут его, спросим. Но, как оказалось, их связь продолжилась и после замужества.

– Как так?! – Голос Пышкина окончательно осип. – Но она же говорила… Говорила, что любит! И у нас все было хорошо. А хорошо было не только со мной? Твою мать, а! Ирка, как же так?

Он поставил локти на колени, спрятал лицо в ладонях и затих. В этот момент в дверь заглянул сержант из дежурной части.

– Он здесь, товарищ подполковник, – доложил он.