А еще клубень оказался необычайно мерзким на вкус, прямо до отвращения. Нет, конечно, она поэкпериментирует и, если он действительно усиливает способности к чародейству, придется привыкать жевать этакую гадость. На что только не пойдешь ради личной силы…

Глава 22

Как только мы остались наедине, Оливарес на меня напустился как сорвавшийся с цепи пес.

— Мальчишка! Недоучка! — орал он, но как-то так, что мог слышать только я. — Столько усилий пошло прахом, и все потому, что ты не мог немного подождать!

— Я должен был ждать своей смерти? — поинтересовался я, удивляясь, насколько разошелся проклятийник.

— Она и сейчас рядом с тобой ходит, — буркнул он. — Мы так тщательно все готовили, чтобы на тебя и тени подозрения не упало. Ведомство Охеды славится своей въедливостью. А вдруг откопают, что это не отец последней жертвы виноват в проклятье? Это же полноценное покушение на монарха получилось. Я короля с трудом вытащил.

— Врет он все, — подал голос Шарик. — Не умер бы король. Подольше поболел бы и все само отошло бы.

— Уверен?

— Совершенно точно.

— Мне кажется, дон Уго, что вы немного преувеличиваете свои усилия. Я не Его Величество, меня впечатлять своими умениями не нужно. Я знаю, что король не умер бы.

Он недовольно зыркнул на меня.

— Что б ты понимал, недоучка, — буркнул он. — Да, король не умер бы, но если бы я не вмешался, потерял бы способность к чародейству, а это для страны — прямой путь к забвению.

— А это может быть, — согласился Шарик.

— О таком варианте не знал.

— Ишь ты, не знал он. А подумать? Мне иногда кажется, что твой ками умнее тебя.

Шарик довольно распушился, услышав чрезвычайно приятный комплимент проклятийника.

— Это не кажется, а так и есть. Какой проницательный этот Оливарес, никогда бы не подумал.

— Кажется, вы, дон Уго, претендовали на роль моего учителя. Но как оказалось, единственное, что вы умеете — оскорблять учеников. Мы с вами обсуждали ритуал, и вы ни слова не сказали о возможных последствиях, хотя вы о них знали. Так что еще надо подумать, кто из нас двоих — злостный диверсант, покушавшийся на короля.

Оливарес тоненько захихикал.

— Болтать ты умеешь, Алехандро, этого у тебя не отнять, — сказал он, отсмеявшись. — Да только королевские палачи твою болтовню переведут в нужное им, а не тебе русло. Их не уболтаешь вот так. Им важно одно: виновен или нет. А с тобой потонем и мы с Рикардо. Поэтому никакой инициативы. Все только по договоренности со мной или доном Карраскильей.

— Я начинаю думать, что вы так и не определились, кто вам был нужен: я или Рамиро.

Он закатил глаза как припадочная сеньорита.

— Да что ж ты такой недоверчивый. Если бы у нас были сомнения, они бы разрешились в пользу законного наследника. А ругаюсь я потому, что мне стыдно за то, как ты все это провернул. Нам с Рикардо пришлось за тобой подчищать слишком много, знаешь ли. И мы опасаемся, не осталось ли чего, за что может уцепиться дон Охеда и размотать до тебя. Потому что раскрытые покушения на монарших особ дозволены только королям, всем остальным за это — смертная казнь. И убийце, и пособникам. А мы выходим пособниками, потому как о тебе не донесли.

О том, что он знал, что я собирался сделать, Оливарес не проговорился даже сейчас, когда разговор шел между нами двумя. Наверняка чтобы в случае чего сказать, что вариант с умерщвлением законного наследника незаконным им не рассматривался, а меня держали просто на всякий случай. Про запас, так сказать. Два наследника ведь лучше, чем один, не так ли? Особенно, когда этот один развлекается пытками подданных, на что силовые структуры вынуждены закрывать глаза. Мутный все же тип этот Оливарес.

— Мне бы все равно пришлось это сделать, а так вы вроде бы и ни при чем, и я вам дал знать, что выбрался, — заметил я. — Вы, кстати, меня даже не попытались спасти. Пришлось уповать на помощь Всевышнего.

— Не богохульствуй. Церковь этого не любит, — буркнул Оливарес. — Карраскилья мне рассказал твою версию, но я не уверен, что она имела место. Слишком сказочная. Не могло дважды случиться провала проверенного ритуала, тем более между этими двумя случаями один прошел нормально.

— Можете расспросить донну Болуарте, — предложил я.

— Женщина соврет — недорого возьмет. Особенно если ее попросил близкий мужчина.

— Ее отца тут нет. Остальные мужчины ей неблизки, — уже со злостью ответил я. — Не верите — и не надо. Можете уезжать туда, откуда приехали. Мы здесь как-нибудь уж сами.

Мое предложение внезапно вызвало возмущение уже у Оливареса.

— Ишь ты, обидчивый какой. Мы там из кожи вон лезем, чтобы тебя прикрыть, а ты здесь утешение в юбке нашел и тебе никто больше не нужен. По-хорошему эту Болуарте нужно было оставить там, где взял. Проблем от нее будет больше, чем прибыли.

— И я о том же говорил, — напомнил Шарик. — Не слушаешь меня — послушай умных людей.

— Дон Карраскилья уже придумал, как использовать донну Болуарте. Не знаю, сообщил ли он это вам, дон Уго.

— Не ее, а ее отца. Сама донна для того, чтобы устроить беспорядки в соседней стране на время недееспособности нашего короля, не особо и нужна. Вообще, включать женщин в планы — дурная идея, они все вывернут так, что рад не будешь. Понимают так, как хотят, и действуют, так и тогда, когда левая пятка захотела.

В словах Оливараса, несомненно, было что-то личное, но отвращение раньше он выказывал только по отношению к Сильвии, принимая заботу Хосефы без всяких пренебрежительных гримас, а даже с неким удовольствием. Ему не нравятся аристократки? Или он не считает Хосефу женщиной? На всякий случай уточнять я не стал.

— Я собираюсь передать донну Болуарте либо ее отцу, либо доверенным лицам ее отца и забыть, — отрапортовал я.

— И это правильно, — смягчился проклятийник. — Так вот, возвращаясь к нашему разговору. Видеть ее или тебя пока никто не должен. Слишком много поставлено на карту. Но я тебя занятиями и без того загружу. Ты у меня научишься и проходы делать, и расширять защитные чары на близлежащие объекты.

— А хорошие новости есть?

— Разумеется, — гордо ответил он. — Я заказал ящик круглых плафонов, как ты хотел и скоро их должны привезти. Буквально через пару дней.

Это был королевский подарок — я наконец смогу провести в башне нормальное освещение.

— Дон Уго,