Некоторые поврежденные в том бою суда отправлены были на ремонт. Так что под командованием адмирала находился его флагман «Веселая невеста» и два других корабля — «Царевна Анастасия» и «Варяжское море», где капитанами служили Ганс Дитрихсен и помор Ондрюшка Вдовий сын, или просто Ондрюшка Вдовин.

Капитан Клаус Гозе, командовавший «Варяжским морем» до Ондрюшки, получил в свое распоряжение новый, очень быстроходный пинк под названием «Заяц». Штурманом у него был Хайнц Шуце. Обычно они выходили в одиночное плавание под флагом Швеции (а иногда и Речи Посполитой — судя по обстановке) и занимались разведкой. Карстен Роде не без оснований опасался шведского флота. Адмирал Клас Флеминг поклялся, что лично вздернет Голштинца на рее. Его флагманский галеон[107]бороздил волны Балтийского моря в поисках разбойника, почти не заходя в порты.

Ондрюшка за короткий период превратился в настоящего капитана. Команда у него была почти сплошь поморы да московские пушкари, только штурман датчанин — Кристиан Снугге. С обязанностями боцмана легко справлялся Недан, его кулачищи и богатырская силища вызывали у каперов большое уважение. Ондрюшка умел читать и писать, а датский выучил за каких-то два месяца. Вдовий сын был очень сметлив. Карстен Роде шел на известный риск, ставя того капитаном, но, как оказалось, не прогадал. Ондрюшка не просто знал море, он его чувствовал всеми фибрами своей широкой поморской души. Когда на Балтике случался штиль, «Варяжское море» каким-то чудом находило коридор, где дул ветер, и корабль уходил от погони под зубовный скрежет и проклятия преследователей.

А уж в абордажных боях поморы не имели себе равных. Сильные, ловкие, они с яростью обрушивались на противника, как коршун на стаю куропаток. Особенно отличался Недан. Из оружия у него был лишь один ослоп[108]. Боцман крушил им не только вражеские черепа, но и вообще все, что только попадалось под руку. Обычно мешковатый, добродушный и улыбчивый, в бою Недан превращался в грозный вихрь, которому невозможно противостоять.

* * *

Гедрус Шелига стоял, облокотившись о борт. Было время его вахты. Адмирал спал в своей каюте мертвецким сном, а боцман Клаус Тоде все еще пил сивуху с канонирами и пел какие-то лихие песни. Литвин с трудом поднял вахтенных матросов. Для этого ему пришлось прибегнуть к испытанному способу — по два-три ведра холодной забортной воды на тяжелую голову каждого матроса. Корсары отфыркивались, как моржи, ругались, отплевывались, но в конечном итоге быстро пришли в себя и даже пожелали для опохмелки горячей похлебки.

Кок быстро сообразил, что от него требуется, и вскоре аппетитный запах мясного ударил в ноздри даже тем, кто и не собирался вставать. Изрядно помятые корсары потянулись на камбуз, отдавая должное не только хлебову, но и крепкому датскому пиву.

Литвин был в расстроенных чувствах. Прошлое властно вторглось в его жизнь. Неделю назад в одной из копенгагенских таверн к его столу подошел невзрачный человечек с маленькими оловянными глазками и немигающим взглядом. Он сунул Гедрусу Шелиге письмо и исчез так быстро, что никто из собутыльников даже не мог потом вспомнить, как этот тип выглядел, чего хотел и куда девался.

Послание было от Готхарда Кетлера. Сказать, что герцог был в ярости, значит, не сказать ничего. Хотя выдержано оно было в спокойном тоне, за каждой строкой его чувствовалась угроза. Достаточно хорошо зная своего «работодателя», Литвин совершенно не сомневался: если он не выполнит уговора, дни его сочтены. Бывший ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии, человек, чрезвычайно скаредный по натуре, мог простить все, что угодно и кого угодно, но только не вора, залезшего к нему в карман. Шесть тысяч талеров — аванс за жизнь Карстена Роде — для богача, коим несомненно являлся правитель Курляндии, не бог весть какие деньги. Но только не Кетлера, выросшего в семье, где ценили каждый пфенниг.

Гедрус Шелига понимал: это последнее предупреждение. Мало того, ему даже показали будущего палача.

Литвин в конечном итоге вспомнил, откуда знает человечка с оловянными глазками. Однажды им пришлось работать вместе; правда, давно и всего один раз. Это был наемный убийца герцога, служивший ему еще в ту пору, когда Готхард фон Кетлер занимал пост ландмейстера. Он славился способностью проникать незамеченным через любые препоны, и охрана очередного врага герцога, найдя тело мертвого господина в его собственной постели, ломала головы над одним-единственным вопросом: уж не сам ли дьявол свершил это страшноедело? Ведь мимо опытной стражи не могла прошмыгнуть незамеченной даже мышь...

* * *

Судно выплыло из тумана как фантом. Поначалу Гедрус Шелига принял его за большой военный когг. Но через несколько секунд мара рассеялась, и на чистой воде показался грузовой неф[109]средних размеров под дружественным датским флагом.

Интрига сложилась в голове мгновенно, едва Литвин увидел длинное и узкое красное полотнище, перечеркнутое белым крестом. Это был шанс, который никак нельзя было упустить, если он хочет остаться в живых и по-прежнему пребывать в добрых отношениях с герцогом.

Он засвистел в дудку сигнал «К бою!». Корсары, несмотря на остатки хмеля в головах мгновенно вооружились и сгрудились у борта, ожидая команды «На абордаж!». Пинки «Царевна Анастасия» и «Варяжское море» шли немного поодаль, и их вахтенные пока не могли из-за тумана разглядеть датчанина. Но переполох на «Веселой невесте» они заметили и сразу же подняли тревогу.

— Не стрелять! — приказал Литвин канонирам. — Берем на саблю! Идем левым галсом!