– А если самим нарисовать? – загорелся вдруг Петька.

Борька постучал кулаком, в котором всё так же была зажата конфета, по голове.

Петька развёл руками:

– Да я просто предложил, нет так нет… Хотя прислушиваться к мнению пожирателя конфет недостойно…

– Вот что, ребята, – оборвал его Виктор. – Давайте-ка приземляйтесь сюда, будем искать вместе.

– Витя, пусть мальчики чаёк попьют сначала, – возразила бабушка. – Не торопи их.

Петька моментально перебрался на пол. Борька нехотя последовал его примеру. Бабушка пыталась возразить, но Петька мотивировал свой отказ тем, что трёх чашек вполне достаточно.

– Кстати, как вам Тетрадь? – поинтересовался Виктор.

Мальчики заулыбались и… замолчали. Собственно, никто из них не был критиком. А говорить о том, что им очень понравилось, что, честное слово, очень, это так здорово, – не хотелось. Говорить о том, что странный и тихий мальчик Ясик напоминает им буйную рыжую девчонку Боруэллу, не хотелось тоже. И о догадках, от которых становилось немного не по себе, – что всё так и было на самом деле. И о мечтах о своих мирах и пространствах…

– Так как? – снова спросил Виктор.

– Ну мы же пришли за продолжением, – серьёзно ответил Борька.

Какое-то время все молча слушали, как тикают большие старые часы. Бабушка, которая немного прислушивалась к разговору, спохватилась и стала убирать со стола. Петька, скрестив по-турецки ноги и подперев кулаком подбородок, свободной рукой молча перекладывал бумаги.

– А вашего прадедушку действительно звали Артёмом? – невнятно пробубнил Петька. Собственно, он в этом и не сомневался, но надо же было прервать непонятную паузу…

Виктор покачал головой. Петька посмотрел на него, недоверчиво сморщив нос и прищурившись.

– Прадедушку, – слегка поучительно сказал Виктор, – звали Ярославом. Собственно, все называли его Ясиком.

И снова стало слышно, как тикают часы. Спокойно, размеренно и, похоже, безразлично…

– Вот это да… – прошептал Борька, и, оглядываясь на бабушку, осторожно спросил:

– А он давно… умер?

– Он не умер, – сказал Виктор. Глаза мальчишек округлились. – Вернее, мы не знаем, что с ним случилось. Он прожил до восьмидесяти трёх лет, а потом пропал без вести.

– В войну, наверное… – понимающе кивнул Петька.

– Да нет, – возразил Виктор. – Много позже. Говорили, в последние дни к нему приходил какой-то мальчик…

– Вы нам сказки рассказываете! – недоверчиво воскликнул Петька.

– С такими вещами не шутят, – категорично сказал Виктор. – Давайте уже бумаги перебирать, что ли.

Автопортрета среди бумаг, фотографий и документов не оказалось. После того, как всё было просмотрено в третий раз, Виктор сказал с досадой:

– Похоже, ничего мы не найдём.

Борька его не слушал. Он продолжал заворожённо прислушиваться, как тикают настенные часы. И сам не заметил, как звуки сначала изменились, а после сложились в слова. «Знаю, знаю, знаю… Могу рассказать» – шептали часы.

– Я думаю, нам не нужен автопортрет, – решительно сказал Борька. – Можно мы будем приходить и работать в этой комнате?

– Уже не нужен? – оживился Петька. – Это ещё почему?

Борька задумался. В самом деле не говорить же взрослым, что они придут слушать настенные часы! Они и так достаточно долго, запинаясь, пытались объяснить, зачем им нужен автопортрет… И неизвестно, чем бы это закончилось, если бы Петька не догадался загадочным голосом заявить, что «мы не хотели говорить, но вообще-то это тайна». Борька хмуро глянул на Петьку, тяжело вздохнул и сказал Виктору:

– Нужно изучить всё, что связано с вашим прадедушкой. Внимательно просмотреть все бумаги, кое-что переписать. На это нужно время, а брать с собой их не хочется. Мало ли что!

– Ты уверен, что это поможет в поисках Тетради? – спросил Виктор.

Борька кивнул.

– Если можно, мы придём завтра, после уроков. Часа в три где-то.

– Да, да, приходите, – сказал Виктор. – Меня в это время не будет, но мама будет дома, так что…

– Напою, накормлю, обогрею! – весело заявила бабушка. – Пусть приходят.

– Что-то я не понял… – озабоченно сказал Петька по дороге домой.

– Конфет есть надо было больше, – важно заявил Борька.

Вечером, перед самым сном, Борька ни с того ни с сего решил позвонить Эльке. Случайно. Ну случайно подошёл к телефону, случайно набрал Анин номер. Элька была измученная (видимо, детьми) и сонная. Но Борьке обрадовалась и даже ни разу не вспомнила о «перепревращении» (может, и не вспомнит больше никогда, с надеждой подумал Борька).

И, наверное, так же случайно к телефону подошли Борькины мама и папа. По очереди говорили, смеялись вместе, и было Борьке почему-то так легко, как будто… как будто снова начались летние каникулы. И хотелось, чтобы так было всегда. И ещё хотелось летать – хотя бы во сне.

День был тихим. Повторять тренировки в школе пока что не хотелось. Применить необычные свойства пришлось только раз – когда Борьку вызвали к доске. Естественно, времена нынче пошли – не для выполнения домашних заданий! Петька быстро сообразил и стал подсказывать Борьке прямо на ухо. Борька повторял услышанное и благодарно подмигивал сразу двумя глазами.

Последнего урока не было: заболела учительница алгебры, а замены не нашли.

– Всё-таки надо было тренироваться осторожней, – сказал Борька по дороге. – Это она после вчерашнего отойти не может.

– Да ладно тебе! – сказал Петька. – Тоже мне праведник нашёлся. Подумаешь, повеселились чуть-чуть.

– Вот тебе и чуть-чуть.

Петька ничего не ответил, только показал язык.

– Лучше веселиться осторожней, – предложил Борька. – Ты обещал с папой поговорить, как нам способности использовать. Поговорил?

– Поздно было. Сегодня вечером поговорю. Если бы я в такое время научный разговор завёл, папа знаешь как удивился бы?

– А что такого-то?

Петька неопределённо махнул рукой:

– Не понять тебе загадочной души взрослых!

«…Мама очень удивлялась тому, что на мне стал появляться загар. Больше всего её беспокоило то обстоятельство, что к зиме он стал усиливаться. И выгоревшие волосы… Наверное, она смогла бы сделать правильные выводы, если бы Ясик выглядел так же. Но загар к нему приставал плохо.

– Я не солнечный, я – лунный, – сказал он мне однажды.

Как мог, я успокаивал маму, но она считала причиной моего загара какую-то загадочную болезнь. Волновалась, пила валерьянку. И успокоилась, лишь сводив меня к врачу. Мне назначили обследование, и окончательный диагноз был следующим: