Чертовски мило и по-русски мы пренебрегли инструкциями и не пожалели об этом. Проснулись, правда, рано. Я спустилась вниз, обнаружив на кухне Наташу и невероятный запах кофе и выпечки. Последнее время я не завтракала, как и Андрей, но отказаться от пышных круасанов не смогла.

Как бы хорошо не было, но нам пришлось прощаться. Андрей позвонил и сообщил, что пришел в себя. Наташа забрала у меня трубку и велела ему в следующий раз вести себя прилично и никаких вирусов. Громов клялся, что так и будет.

Я снова и снова разрешала себе верить в лучшее, прогоняя непонятную тревогу. Америка, которая в первые дни показалось такой враждебно, сейчас нравилась мне намного больше. Наверно, потому что здесь был маленький русский островок с собственной царицей Наташей. Мне совсем не хотелось уезжать, но самолет приготовили, нас ждали.

Наталья крепко меня расцеловала, по-русски, как положено.

На прощание она сказала:

— Не слушай Андрея. Он часто несет чушь. Если хочешь от него ребенка, то обязательно роди. У вас будут такие красивые детки, Лиза. Точно тебе говорю. Знаю, ты вряд ли решишься прилететь одна, но я всегда тебе буду рада. С Андреем или без него.

И она еще раз обняла меня, что почти хрустнули косточки.

У меня в горле встал ком. Я не была способна ни поблагодарить, ни попрощаться. Но Наташа и так все понимала. Я видела это в ее добрых глазах и улыбке.

Через три часа мы приземлились в Вашингтоне. Андрей уже приехал на взлётную, поднялся на борт. Полет планировалось продолжить без заминок.

Я не успела обнять мужа, спросить, как он себя чувствует, как нас разделила Карина.

— Лора Джонсон была подругой твоей мертвой жены? — выпали она.

— Не сказал бы, что она была подругой. Они вместе катались на лыжах, — ответил ошарашенный, все еще бледный Громов.

— Почему ты не говорил раньше?

— Разве это важно?

— Разумеется, — вспылила Верден. — Даже Сергей не в курсе. Как так можно, Андрей?!

— Что случилось, пока я спал? — потребовал ответа и президент.

Его голос был тихим и выдавал слабость, но тон снов стал жестким и требовательным.

Не дождавшись ответа, он кивнул Карине на кабинет, и она прошла внутрь. Андрей задержался на секунду, чтобы обнять меня. Он вымученно улыбнулся, изображая невозмутимость.

— Ты нас извинишь? — спросил Громов.

Как будто у меня был выбор.

— Да, конечно, я все понимаю.

— Спасибо.

Андрей поцеловал меня в лоб и прошел вслед за Кариной. Почти сразу самолет набрал высоту. Я попросила кофе и яйцо-пашот, перекусила, пока за дверью решались дела государства. Карины не было достаточно долго. Скорее всего, она рассказала о звонке в номер от якобы Марины. Вряд ли Андрей быстро поймет, что с этим делать. Хорошо, что у него была отличная команда. Они помогут и подскажут. Мы уже летели над Атлантикой, когда Верден вышла из кабинета.

— Катюша, вина мне принеси, пожалуйста, — попросила она сразу, падая в кресло.

Карина была бледной и измотанной, как будто вампир выпил из нее все силы вместо крови. Нам всем нелегко далась эта поездка.

— Все плохо? — спросила я.

— Относительно, — пожала плечами Верден. — Он тебя ждет кстати. Постирайтесь хоть немного поспать. Андрею очно надо. Да и у тебя сразу по приземлению лекции в универе.

— Постараемся, — улыбнулась я, ничего не обещая.

За двенадцатичасовой перелет мы успеем все, но Карина пусть думает самое ужасное.

Андрей валялся на кровати, когда я вошла. Он выглядел лучше, чем два дня назад, но все равное еще был бледноват. Муж протянул руку, приглашая меня к себе, и я с удовольствием юркнула ему под бок. Он обнял меня за плечи и поцеловал в макушку.

— Как ты? — спросила я, моментально чувствуя себя как дома.

— Ничего, — ответил он тихо.

Меня успокаивало биение его сердца и тепло тела. Но общее настроение тревожности витало в воздухе.

— Тебе звонили в номер, — сообщил Андрей. Он знал, потому что не спрашивал.

— Да, от имени Марины.

— Надеюсь, ты понимаешь, что это способ манипуляции?

— Пожалуй, — покивала я. — Но не сразу это стало очевидно.

— Мне жаль, Лиз. Все совпадения очень подозрительны. Хорошо, что ты уехала к Наташе и отвлеклась от этого дерьма.

— Это дерьмо — твоя жизнь. Я хочу быть с тобой, Андрей. В болезни и здравии.

Он отстранился, чтобы посмотреть на меня очень внимательно и сказал:

— Мы не давали таких клятв, Лиз.

— Ну и что? Ты мой муж. Я сама выбрала свою судьбу.

Андрей снова взял паузу, а потом почему-то сменил тему.

— Мне очень нравятся ваши свадебные церемонии. И сами клятвы. Наши традиции какие-то слишком формальные что ли.

Я усмехнулась.

— Да, эта жуткая тетка, которая нас женила. Брррр… Даже в Кремль не могли нормальную прислать.

Андрей за смеялся, соглашаясь со мной. А меня понесло.

— Я всегда мечтала выйти замуж в нашей родовой часовне. Мама с папой там венчались, и я знаю отца Дэвида с детства…

— Но оказалось, что твоя судьба — Кремль и стремная тетка из ЗАГСа.

— А еще тоннели, охрана и короткий поводок, — вздохнула я, поддерживая шуточный перечень своих достижений.

— Забыла запрет на гонки по ночным улицам и маяк в телефоне.

— Забудешь теперь о нем. Ты сделал это, чтобы вычислить мой тайный ход из особняка?

— Это сделал Сережа, чтобы сделать нашу жизнь безопасной.

— Ох уж этот Сережа.

Андрей повернулся на бок, ко мне лицом. Его рука скользнула под мое платье.

— Карина велела нам поспать, — сообщила я, как послушная девочка.

— Успеем, — выдохнул муж мне в губы. — Я плохо переношу разлуку на чужбине и полет без секса с женой.

— Тогда, конечно, спать еще рано.

Он сразу стянул с меня трусики и стал нетерпеливо ласкать. Обычно так бывало после разлуки. Андрею нужен был мой быстрый оргазм, как приз за терпение. Потом он будет долго ласкать меня, но сначала я должна кончить.

Я не стала разочаровывать мужа. Разведя ноги, я позволила ему быстро довести меня до пика. Мои стоны тонули в его поцелуях. Я млела от медленного парения вниз, где снова ждали его ласки и нежные слова.

— Ты мое счастье, Лиза. Пожалуйста, не исчезай. Все так хорошо, так просто, когда мы вместе. Будь моей, принцесса, пожалуйста, — просил Андрей, раздевая меня и покрывая каждую клеточку поцелуями.

Я отвечала ему, но не словами. Уверена, он прекрасно знал, что я вся его. Чье же еще?