– Вы ко мне? – Он с неохотой глянул на пару. Потом с досадой на часы. – По какому вопросу?

– Представьтесь, пожалуйста, – попросила вдруг Яна, неуклюже поднимаясь со скамьи. И неуверенно улыбнулась. – Нам, возможно, нужен другой капитан.

– Да? – Он странно качнулся, будто резиновый. Сунул руки в карманы форменных штанов. – Капитан Гопеевцев вам не подойдет? Вам нужен какой-то еще капитан, красавица?

По лицу капитана скользнула противная улыбка. Ивану тут же захотелось ее стереть с его лица. Кулаком! Конечно, он этого не сделал. Он стоял и наблюдал, как капитан вытаскивает руки из карманов. В правой была зажата связка ключей. Он подбросил их достаточно высоко, виртуозно поймал.

– Так что? Идем со мной или как?

Он рассматривал Яну так, словно щупал. И Ивану во второй раз захотелось его ударить.

– Или как, – выдохнула Яна. – Извините. Нам не к вам.

Она схватила Ивана под руку и потащила к выходу. Они даже не повернули голов, когда Гопеевцев крикнул им в спину:

– А то смотрите, я всегда к вашим услугам.

Они очень быстро шли, очень! Еле сдерживались, чтобы не пуститься бежать. Остановились лишь возле машины, отдышались.

– Ваня! Это такой ужас! – Зеленые глаза Яны полыхали страхом. – Какой ты молодец!

– Я знаю, – буркнул он, открыл машину, достал щетку, принялся обметать снег со стекол и зеркал.

– Когда он достал свои ключи, у меня как будто дверь камеры за спиной захлопнулась. И потом он так улыбался!

– Как?

Иван открыл дверь и подтолкнул ее к пассажирскому сиденью.

– Ой, мне еще моя бабка говорила, не верь клятвам алкоголика и улыбке прокурора.

Яна полезла в машину, села боком. Постучала нога об ногу, отряхивая снег. И добавила с нервным смешком:

– Капитан, конечно, на прокурора не тянет. Но улыбался очень гадко. Ты был прав. Идея посадить Лаврова в тюрьму была так себе.

– Без нас посадят, Яночка, – авторитетно заявил Иван, усаживаясь за руль автомобиля. – Если найдут, конечно.

Город закончился вровень с указателем – обшарпанным и ржавым. Резко оборвался последним кособоким домом постройки прошлого века. И там же – за указателем – закончилась и цивилизация. Никаких намеков на асфальт и присутствие живого человека.

Свишин резко вдавил педаль тормоза перед глубокой ямой, припорошенной снегом. Вытянул шею, пытаясь в сгущающихся сумерках рассмотреть окрестности.

– Тоска… – протянул он со вздохом. – Куда же дальше?

Он покосился на навигатор. Пришпиленный на присоску к ветровому стеклу, он указывал прямо. Прямо, а потом резко влево. Но ни прямо, ни резко влево не было никаких дорог. Целина – белая, бугристая. Направление угадывалось по голым кустам, растущим длинным коридором. Им Свишин и поехал.

Через полтора часа скачек по снежному полю Свишин снова остановил машину и перезагрузил навигатор. Тот долго ловил спутник, наконец выдал ему приятным женским голосом, что до конца пути ему осталось четыре километра.

– О господи! Где я? – Он со злым смешком открыл дверь машины и выбрался наружу.

Поле! Целина, выбеленная сугробами! Ни единой искорки, ни единого огонька, намекающего на то, что где-то здесь, уже через четыре километра, может находиться психлечебница. На много километров вперед только снег и скелеты голых деревьев.

Он присел, зацепил в пригоршню снега и протер им лицо. Сделалось холодно, но он взбодрился. Встал и полез в карман за мобильником. Он засветился милым нежным узором обоев рабочего стола. Свишин полистал телефонную книгу. Нашел номер Юлии Артамоновой. И со вздохом свернул картинку. Звонить было бессмысленно. Ее телефон уже три часа был вне зоны. Он сразу, как с проезжей части свернул, попытался ее набрать. И потом звонил без счета. Бесполезно. Капитан Артамонова телефон свой выключила. Или его внесла в черный список за то, что он так поступил с ней.

– Ну, извините, – произнес Свишин, широко разбрасывая руки. – Выбор у меня был невелик.

В самом деле, выбора у него не было. Он не мог рассказывать Артамоновой о своих планах. Потому что заподозрил ее в неискренности. Заподозрил, что она заодно с теми людьми, которые за ним следили. По этой же причине и не рассказал, что установил принадлежность нескольких телефонных номеров к абонентским адресам. Решил действовать самостоятельно. Но извинения ей мысленные послал. Потом собрал теплые вещи брату – куртку, штаны, свитер, теплые сапоги. Он понимал, что в том месте, где, по его личным подозрениям, могут держать Игната, зимней одежды не полагалось. В лучшем случае, больничная пижама. В худшем – саван.

Но он надеялся. Он все равно надеялся, что увидит своего брата живым. Что они еще сразятся в шахматы, выпьют по рюмке хорошего коньяка, вместе встретят Новый год. И под бой курантов он пообещает ему, что никогда больше не оставит его. Никогда!

Свишин не отходил от окна тем днем, на который наметил бегство. Еле дождался, когда установленное за ним наблюдение зазевается, и рванул бегом из подъезда. Машину заранее оставил подальше от дома. Знал, что никто не позволит вести наблюдение отдельно за ним, отдельно за его машиной. Не тот случай. Не того уровня злоумышленник.

Он сбежал. Но все же решил напоследок оставить след. Поехал на автовокзал и купил билет на автобус именно в тот город, в который он отправился на машине. Чтобы Артамонова на всякий случай знала, где он, – раз. Ну и чтобы никаких планов-перехватов не случилось – два.

Он ехал долго, без остановок. В районный центр прибыл через рекордные десять часов. Переночевал в маленьком придорожном отеле, где не спросили паспорта. И он назвался Ивановым Иваном Ивановичем. Утром, проснувшись и позавтракав в ресторанчике при отеле, поехал в ближайший магазин. И накупил гору продуктов, которыми прежде любил угощаться его брат Игнат. Всякие творожные сырки, шоколадные батончики, копченую колбасу, сдобные булки, соков пять наименований. Шоколадных конфет четыре сорта по килограмму каждого. Какие-то еще яркие шуршащие упаковки бросил в тележку.

Игнат очень любил красивую обертку. Наивно полагал, что раз на упаковку не поскупились, значит, и содержимое должно быть по высшему разряду. Покупки с продуктами Свишин убрал в багажник, чтобы ничего не растаяло и не испортилось. Сумки с теплой одеждой для Игната лежали на заднем сиденье. Чтобы все было теплым – и сапоги, и куртка, и свитер со штанами, – когда он его вытащит из застенков психиатрической лечебницы.

А он его вытащит! Он костьми ляжет, но вытащит его оттуда! Если, конечно же, эти сволочи еще не успели от него избавиться.

Об этом Олег Иванович старался не думать. Ему становилось физически больно, когда его накрывало этими мыслями. Он один виноват в беде, которая случилась с Игнатом. Доверил его чужим людям! Прельстился на замечательные рекомендации от известной фирмы! А пока работал далеко, и фирмы той не стало, и человек, приставленный к Игнату, уволился в связи с реорганизацией.