– Поговорить. Узнать.

– Вы журналист, что ли? – Ее губы презрительно сложились. – Зря тогда ехали, археолог Олег Иванович Свишин. Разговора не будет.

– Нет. Я не журналист, – поторопился он с ответом и преградил ей дорогу. Она собралась уйти. – Я брат.

– Чей брат? – Она остановилась.

– Брат одного несчастного человека, который пропал. Пока я был в экспедиции, он продал квартиру, снял деньги со счета и пропал. И вот я здесь.

– Почему здесь-то? Почему? – возмущенно воскликнула она.

На ее волосах светились снежинки. Сияние было до такой степени прекрасным, что Свишин на какое-то мгновение забыл о цели приезда. Любовался бы и любовался этой незнакомкой со странной родословной.

– Так вышло, что следы вели сюда.

– Какие следы? Он что, шел пешком? – Она фыркнула.

– Нет. Телефон. Стационарный телефон главврача вашей клиники очутился в руках человека, которого убили.

– И что? Какая связь? – не унималась она, допрашивала, недоверчиво сверкая темными глазами.

– Этот человек был убит за какие-то махинации с квартирами. По подозрениям полицейских, он был в сговоре с черными риелторами. Его убили, когда что-то пошло не так. А у него обнаружился целый список номеров телефонов. Много мобильных, три городских. Два из них принадлежат вашей клинике. Уф! Все сказал!

– А с мобильными что?

– Они не отвечают. Они принадлежат частным лицам. Часть из них мне удалось установить самостоятельно. Вот список. Нет знакомых имен?

И Свишин, прекрасно понимая, что запросто может вляпаться, как, к примеру, капитан Артамонова с ним, достал из кармана куртки бумагу и протянул ее незнакомке.

Уже потом, часа два спустя, проанализировав все, что с ним произошло, он запоздало перепугался. Она ведь могла…

Да все что угодно! Вызвать полицию. Предупредить коллег. Вызвать каких-то своих людей. И его следов тогда точно не нашли бы никогда. Уж его-то точно.

Но это случилось спустя два часа – его запоздалые страхи. Пока же он напряженно наблюдал за тем, как она просматривает список из имен и фамилий.

– Идемте. – Она вернула ему бумагу, повернулась к нему спиной.

– Куда? – Свишин спрятал список в карман.

– Идемте ко мне. Я живу одна. Будем думать, что нам с вами со всем этим делать.

Ее квартира располагалась под самой крышей. То есть квартира сама на последнем этаже, и к ней еще прилагалось чердачное помещение, которое она выкупила и превратила в мастерскую. Где писала чудные картины.

– Потрясающе! – восхитился он совсем непритворно. – У вас талант.

– Спасибо.

Неля, ее звали Неля, успела переодеться в легкие темные брюки и широкий джемпер изумрудного цвета. К ее белоснежной шевелюре это очень шло. Он снова залюбовался, почти забыв о своей миссии.

Она пригласила его к столу, накрытом к чаепитию. Села напротив, схватила двумя руками тяжелую большую чашку, тихо отхлебнула и потребовала все, все, все ей рассказать. Начал он сумбурно, бестолково. Но потом исправился. И рассказал обо всем, включая угрызения совести из-за того, что оставил брата на чужих людей и обманул прекрасного человека – Юлю Артамонову.

– Не пытались исправить ситуацию?

– С капитаном?

– Да.

Она кивнула. И ее чудные локоны пришли в движение, которое Свишина странно волновало.

– Пытался. Ее телефон выключен. И с братом ситуацию пытаюсь исправить. Поэтому я здесь.

– Это я уже поняла. И сразу хочу вам сказать, Олег Иванович. – Неля с грохотом поставила чашку на стол. – У вас нет шансов.

– Почему? – Он почувствовал, что бледнеет. – Игната там нет? Его нет… Вообще нет?!

– Он там, – сказала она с полной уверенностью. – Судя по фотографии, которую вы мне показали, ваш брат содержится в этой клинике. Но под другим именем. Он не Свишин Игнат Иванович. Он Ребриков Степан Сергеевич. Документы все в порядке. Направление от его лечащего врача тоже. Я все просматривала, когда ставила ему уколы.

– Уколы?! Какие уколы?! – Ему стало трудно дышать. – Ему нельзя ставить никакие уколы! Он инвалид детства. У него сложное заболевание! С виду он вполне нормальный адекватный человек. Да он и в самом деле адекватен. И даже весьма умен.

– Откуда же инвалидность?

– Это серьезная болезнь крови. С ней люди доживают до глубокой старости. Но эта болезнь делает их временами недееспособными. Он может без сил лежать в кровати неделями. А потом все – отступает. И снова все в норме. Ему нельзя никаких лекарств! Он может от них… погибнуть!

Он закрылся от нее ладонью, потому что понял, что сейчас расплачется.

– Вы поэтому сказали, что у меня нет шансов? – спросил он глухо из-под ладони. – Потому что он уже… Он уже овощ?!

– Пока нет. Пока он просто спит почти все время. Но на перспективу, думаю, она задумала от него избавиться.

– Она?

– Это я о главвраче нашей клиники. Страшный человек. – Неля зябко повела плечами, хотя в комнате было жарко, а свитер ее был пушистым и теплым. – С ней невозможно бороться. Я пыталась, когда моя мама угодила туда. И едва не очутилась на соседней с ней койке. Мне ясно дали понять, что если я раскрою свой рот, то… То меня просто не станет. Сначала я исчезну как личность, поскольку ни у кого не возникнут сомнения в моем душевном здоровье. Наследственность! А потом исчезну как человек.

– Как это? – Свишин уронил руки на стол. – Что значит, как человек?!

– Меня просто похоронят. Потому что в одно прекрасное утро я не проснусь. Как моя мать. Именно поэтому мне настоятельно рекомендовали остаться там работать. Чтобы я была на глазах. Чтобы меня легко было контролировать.

– Вы не пытались? Не пытались что-то изменить?!

Свишин рассматривал женщину, которая оказалась его ровесницей, со смесью ужаса и жалости. Он не мог себе представить, что такое вообще возможно.

– Это же Средневековье какое-то!

– Может быть. Вам виднее. Вы вскрываете пласты времени, смахивая с них слежавшийся вековой песок. – Она грустно улыбнулась. – А мне воевать с ними – сил не было. И желания тоже. Я осталась совсем одна. Муж сбежал, когда узнал, что мои родственники по материнской линии страдают душевными болезнями. Сестер родных и братьев у меня нет. Мать не осмелилась больше рожать. Не стала рисковать. Боялась, что больше ей может так не повезти, как со мной. Я осталась совсем одна. В этом городишке. Где все повязаны. Куда я пошла бы? Кто бы меня взял на работу? Вот и торчу в дурке. Ставлю уколы пациентам. Капельницы. Я медицинский работник по образованию. Пришлось освоить из-за болезни матери. По призванию художник. Но это уже никому не интересно.

– Я вам помогу! – вырвалось у него. – Я помогу вам уехать из этого городишки. Я помогу вам с вашим призванием. У меня уйма знакомых среди художников. Художников с именем, Неля! Но и вы помогите мне!