он хотел обучить своего друга, но Геныча шахматы не вдохновили. Сыграв с Эдиком несколько партий, он потерял к шахматам интерес. Ну что же, каждому свое! Генычу мешок, набитый речным песком, по которому он постоянно лупит. И гири, по два пуда каждая. Эдик такую от земли-то отрывает с трудом. Однажды попытался до груди дотянуть, но надорвался. Теперь он эти гири обходит стороной. Другое дело — шахматные фигуры. Они намного легче. Хотя... Здесь тоже имелись свои сложности!

Играя сам с собой, Эдик выработал в себе удивительное свойство: в нем стали уживаться две личности. Два совершенно независимых интеллектуальных полюса. Это не было признаком шизофрении. Это было что-то новое, неизвестное современной медицине. Его совсем не напрягало содержать в себе два начала, которые постоянно противостоят друг другу. Он легко держал их под контролем и в любое время мог переключиться на одно из них. А мог, если вдруг возникнет такая необходимость, объединить их и направить на решение одной какой-то очень сложной задачи. Недаром же говорят: один ум хорошо, а два лучше! Справедливость этого утверждения он испытал на своем собственном опыте.

Конечно Эдик понимал: все это следует держать в секрете от других. Иначе не успеешь оглянуться, как окажешься в психиатрическом стационаре, из которого уже не выбраться. Сколько великих умов заканчивало свое существование там, никто не считал. Но Эдик понимал, что много! И ему совсем не хотелось оказаться в их числе. Поэтому про эту его особенность знали только два человека: отец и Геныч. Но отец не враг своему сыну — он никому не расскажет... С Генычем все намного сложнее! Каким-то шестым чувством Эдик понимал: между ними существует невидимая связь, природу которой он пока постичь не в силах.

* * *

А еще Эдик любил читать книги. Читать он научился в пять лет. В шесть осилил несколько сборников с детскими сказками, в восемь — почти всего Жюля Верна. С десяти лет интересовался только взрослой литературой, детская его уже не устраивала. Пользуясь библиотекой отца, он втайне наслаждался Мопассаном и был весьма осведомлен в пикантных вопросах. В школе ему нравилось вводить в краску молоденьких учительниц, говоря им, казалось бы, невинные вещи, в которых однако подразумевался тонкий намек. Они смущались, говорили, какой он гадкий, но все ему прощали. Потому что разговор происходил наедине, а мальчик был невероятно красив... Наконец, потому что все понимали: Эдик Эрминсон необычный мальчик. Возможно даже гений! А гению позволено многое!..

Однажды в его руки попалась "Лолита" писателя Владимира Набокова. Этот роман родители от него тщательно скрывали, но однажды допустили досадную оплошность — оставили на самом видном месте. "Лолиту" Эдик перечитывал несколько раз. Ему было тогда четырнадцать лет. Нетрудно представить, что ощущает подросток в его возрасте, читая подобную литературу, и какие потом могут быть последствия. Однако, как уже упоминалось, Эдик не был обычным подростком. Он извлек из этой книги совершенно неожиданную истину.

И да, все учительницы были от него без ума. Кое-кто посматривали на молодого ловеласа с большим интересом. Мальчик рано взрослел, к тому же был необычайно сексапилен. Его тщательно уложенные курчавые волосы и тонкий иронический профиль будили в их душах странные ассоциации. Черные глаза притягивали своим бесстыдством. В этих глазах просматривалась какая-то невероятная осведомленность о том, что так привлекает молоденьких женщин.

Эдик интуитивно чувствовал, что имеет над ними какую-то власть. Будучи человеком любознательным, он решил самолично в этом убедиться. Для своих психологических опытов он выбрал учителя математики Анастасию Георгиевну, невысокую стройную женщину тридцати двух лет. У Анастасии Георгиевны были красивые руки и шея, изящная линия плеч, которая плохо гармонировала со слегка отяжеленным бюстом и нижней частью тела. Но это её совсем не портило. С точки зрения неопытных подростков большая грудь и внушительные подвижные ягодицы были главным достоинством любой женщины. Когда она проходила мимо, подростки с замиранием сердца смотрели ей вслед. Эдик выбрал Анастасию Георгиевну не случайно. У нее простое обаятельное лицо, на котором все легко читается, и она откровенно таяла под его пристальным взглядом. Такие легко поддаются внушению. И еще, что тоже немаловажно, она была одинока. Проживала одна в маленькой однокомнатной квартирке четырехэтажного кирпичного дома почти на самой окраине. Идеальная кандидатура для экспериментов!

Анастасия Георгиевна сразу согласилась задержаться после уроков, чтобы индивидуально с ним позаниматься. Эдику было кое-что непонятно в уравнении с двумя неизвестными, и она, как уважающий себя педагог, просто обязана ему помочь... Это конечно же было неправдой. Эдик Эрминсон считался лучшим математиком в школе. Он учился в седьмом классе, но знал больше любого десятиклассника. Анастасия Георгиевна даже подозревала, что Эдик знает больше, чем она сама! Но эту невинную ложь она приняла благосклонно. Она до сих пор не замужем, следовательно, торопиться домой не было особой причины. И еще — в этом она боялась признаться даже самой себе — ей очень нравился Эдик!.. Они сидели за учительским столом совсем рядышком и их сердца стучали в унисон. Анастасия Георгиевна смотрела в тетрадку своего ученика, где ровным красивым почерком были написаны какие-то уравнения. Кажется, она что-то ему объясняла... А может, это он ей что-то объяснял?.. Рука Эдика лежала на её колене. И не просто лежала — она медленно передвигалась... И это мешало сосредоточиться!.. В класс заглянула уборщица, в руках она держала швабру. Уборщица вопросительно взглянула на учительницу. "Да-да, — произнесла Анастасия Георгиевна, — мы уже заканчиваем!" Она была почти в полуобморочном состоянии.

На улице ей стало легче. Свежий морозный воздух привел в чувство. Но, ненадолго! Эдик проводил учительницу до самого дома и в подъезде крепко обнял. В голове все затуманилось — она вынуждена была пригласить его к себе...

Вынуждена! Это слово стало ключевым в их отношениях. Ему захотелось, чтобы она разделась по пояс. И она вынуждена была сделать это. Он долго её рассматривал, потом приказал снять юбку... Если бы он её попросил, она бы еще подумала. Скорее всего отказалась бы, а потом еще и накинула на себя кофточку. Как-то непривычно стоять перед мальчиком с открытой грудью. Но он не просил — он приказывал! И при этом пристально смотрел ей в