правительство имело право отстранять избранных губернаторов и вводить вместо них «кризис-менеджеров». Рулить провинцией обычно назначали из наличных на месте (чтобы далеко не ходить) самого крупного военного, генерала или полковника, а уж они гнали на улицы и солдат с техникой.

— Даже танков нет! — возмущался почтенный сеньор в пиджаке. — Одни французские «Панары»! Где наши «Науэль»? Почему при Пероне у нас были свои танки, а теперь только «Шерманы»?

Сеньор, как знали уже все завсегдатаи, раньше работал инженером на «Металуржика Сан-Висенте», где когда-то делали броневые детали для тех самых «Науэлей».

— Меня сегодня задержал патруль, представляете? — продолжал возмущаться сеньор. — И знаете, что сказал лейтенант? «Расстрелять бы тебя, да ладно!» Это что, у них даже и патронов нет?

Толпа посетителей гоготнула, но тут в забегаловку ввалися взъерошенный студент:

— Полиция наших бьет!

И младшее поколение немедленно свалило на подмогу, причем кое-кто воспользовался случаем, чтобы не заплатить. Торрелио чертыхнулся, но тут в углу слегка опустевшего помещения краем глаза зацепил посетителя, вертевшего белую с красным пачку сигарет «Родео». Уже выскочив на кухню, его пробило холодным потом — это же тот самый радист из Тараты, на которого он настучал капитану! Он пришел отомстить!!! Но тут у плиты громыхнуло, вскрикнула посудомойка, и сеньор Максимо, оставив чудом не рассыпавшуюся стопку тарелок, брошенных студентами, ринулся разбираться. Сплошное расстройство — помощник-рукосуй уронил три десятка пирожков! Впрочем, быстро поднятое не считается упавшим и Торрелио мгновенно рассортировал потери — что отряхнуть и пустить в оборот, а что и в переработку. Туда же пошло и недоеденное молодежью, чего зря добру пропадать, тем более, надо как-то компенсировать убыток!

А когда, завершив сии важные дела, хозяин заведения осторожно оглядел зал через щелочку, радиста уже и след простыл. Торрелио мысленно перекрестился и решил, что показалось. Но нет — человек с пачкой сигарет успел встретиться с ничем не примечательным учителем из соседней школы. И даже назвать ему не только пароль, но и приблизительную численность людей и количество оружия на соседней вилле.

А на сеньора Максимо свалилась новые посетители с ошеломляющими новостями с северо-запада страны — там партизанские колонны заняли пару столиц департаментов и даже подбирались к провинциальным! А в Росарио рабочие по указанию профсоюзов брали под контроль заводы! И за это, компаньерос, надо непременно выпить!

Так что все совпадения, узнавания и прочую муру пришлось из головы выкинуть и срочно кормить-поить все возрастающую ораву. В беготне между залом и кухней Торрелио не сразу сообразил, что к нескольким столикам постоянно проталкиваются даже не посетители, а вроде бы посыльные — пришли, нашептали, схватили с тарелки пирожок и снова на улицу. А те, к кому они приходили, тоже пошептались, а потом вполголоса раздали указания и человек десять разбежались в разные стороны, но на их место тут же нарисовались новые.

Кто в этой суматохе повесил на стенку рядом с портретом Сан-Мартина портрет Перона, задерганный хозяин так и не углядел. Черт с ними, с портретами, тут деньги сами идут в руки! И какая разница, что рабочие и в Кордобе начали захватывать фабрики и требовать оплаты сверхурочных и отпускных, если нужно срочно докупать муку, мясо и приправы, печь, жарить и продавать, продавать, продавать!

Вымотанный за день Торрелио после закрытия распустил своих работников, а сам сел подбивать бабки и не заметил, как опустели улицы, а когда собрался добрести до дома, то его на первом же перекрестке грубо развернули военные — комендантский час!

— А как же продукты? Мне людей кормить! Вон мое заведение, — махнул рукой Торрелио, — «У падриньо»…

— Утром поговорим, — нелюбезно огрызнулся субофисьяль.

Спать пришлось на составленных стульях, но среди ночи опытный боливийский воин вскочил как подброшенный — рядом начался настоящий бой! Коротко тявкали пистолетные выстрелы, несколько раз бахнули винтовки патруля, но тут же заткнулись, как только проскрежетал пулемет. А потом в ночи одна за другой взорвались то ли мины, то ли гранаты — штук двадцать, не меньше! Торрелио слышал звонкие щелчки по броне и молился Деве Марии Розарии, чтобы ни пули, ни осколки не долетели до его заведения, чтобы не побило стекла и утварь…

Дева Мария вняла молитвам, не допустила разорения, и Торрелио выполз с утра пораньше до перекрестка к субофисьялю. Поговорить, впрочем, не удалось — на обочине лежали накрытые брезентом несколько тел, а вместо субофисьяля был злющий сарженто. Стоило ему только услышать про забегаловку, как он тут же послал в нее трех солдат и они вынесли и без того небольшие остатки еды. Торрелио чуть не плакал, глядя, как патруль жрет реквизированное. Впрочем, поев и подобрев, сарженто кликнул водителя и отправил его вместе с Торрелио за продуктами.

— Что, дядя, весело было ночью? — молодой солдатик не умолкал ни на минуту, при этом успевая крутить руль и ругаться на пешеходов.

— Да к дьяволу, прости меня Господи, такое веселье! Чуть стекла не побили!

— Э-э-э, видел бы ты, что на другой стороне перекрестка творилось!

— Это там гранаты рвались?

Водитель подозрительно посмотрел на ресторатора, но Торрелио поспешил объяснить что он свой, брат-солдат, только лямку тянул в Боливии.

— Ну раз свой, слушай. Там вилла была, большая, прямо в конце переулка

Торрелио знал ее — туда постоянно подъезжали дорогие машины и армейские джипы, и пару раз оттуда присылали заказы на еду. Он относил их сам, но дальше калитки его не пускали, а наглухо задернутые шторы мешали увидеть, что творилось внутри.

— Так на нее ночью напали! Человек пятьдесят, ей-богу! Все в масках!

— Спаси нас Дева Мария…

— Наш субофисьяль, да примет Господь его грешную душу, приказал идти на помощь, да как пойдешь, коли у них пулеметы? Сразу троих срезали! А виллу гранатами забросали и вжик — будто не было никого!

Сгрузив закупленную на рынке еду, Торрелио бегом кинулся на кухню готовить, ибо у дверей уже ошивались первые завсегдатаи. На этот раз молодежи почти не было, все больше соседские старички, зашедшие по привычке выпить кофе или мате и тоже пришибленные известиями о ночных происшествиях.

Город гудел — всеобщая забастовка! Почти над каждой фабрикой висели национальные флаги, и требования — хунту в отставку, выборы губернаторов, вернуть Перона! Из динамиков там и тут несся Marcha Peronista, а кое-где, по слухам, появились и портреты Че Гевары.

— Видели трупы? — тихо спросил солидный сеньор артритного дедушку. — Я там на углу живу, как раз мимо меня носили. Армейских офицеров человек десять, пяток полицейских, десятка два в штатском — всех гранатами.

— Кто их так, нашли? — дедок