ударом снизу вверх в челюсть я уронил мужчину на снег, а следующим ударом хотел окончательно вырубить его, но мужик нелепо дернул головой, пытаясь увернуться, вместо этого подставив под кастет собственный висок. Что-то хрустнуло, мужчина конвульсивно дернулся и затих, а я внезапно осознал, что сейчас ни за что, ни про что, безо всякой причины убил совершенно незнакомого мне человека.

Глава 20

Я ошеломленно замер над трупом, чуть пошатнувшись и на несколько мгновений потеряв всяческую ориентацию в пространстве. Потом мозг заработал в привычном ритме. Такого варианта развития событий банальной слежки за бывшими зэками я не ожидал. Все, чего я хотел — это узнать, где находится воровская малина, чтобы потом при случае наведаться туда, провести легкий обыск и, наверняка, разжиться чем-то ценным. Но вот так сходу одним ударом умертвить человека — я же сам теперь стал преступником, пусть случайным образом, но от наказания меня это не убережет. Любой следак сходу пришьет мне ряд статей, и будет прав. Убийство — это раз. С применением запрещенного холодного оружия, то есть при отягчающих обстоятельствах — это два. Леха присутствовал? Ага, хоть и был в момент драки за забором. Значит, преступление, совершенное группой лиц. Это три. Я сообщил ему, куда мы идем и зачем? Да. Значит, по предварительному сговору. Это четыре. Плюс всякие мелочи, типа проникновения на чужую территорию… я не юрист, наверняка, там и еще больше статей можно накрутить при желании. В общем, полный трындец, как говорил наш товарищ полковник.

Пока все эти мысли мелькали в моей голове, тело действовало самостоятельно. Я схватил убитого за ноги и потащил в ближайшую сарайку. Мужик был тяжелый, килограмм за сто, не меньше. Но и я уже был совсем не тот доходяга, что прежде. С трудом, но справился, уложив тело в дальнем углу за грудой каких-то старых корзин, и накрыл его первой попавшейся под руку ветошью. После чего заметил у двери сарая высокую метлу, схватил ее, вернулся на улицу и закидал снегом все следы драки, особенно тщательно засыпая капли крови, обильно оросившие все вокруг. Теперь случайным взглядом не определить, что здесь только что убили человека, да и труп сходу не увидеть, придется тщательно поискать.

Его, конечно, хватятся, но до этого момента пройдет какое-то время… может, минута, а может, и час-другой. Если в доме все в эту секунду гуляют и пьют, то могут и вообще не заметить пропажи кореша вплоть до самого утра. Толстые бревна стен и запертые снаружи ставни не позволяли мне услышать ни звука из того, что происходило внутри. Оставалось только надеяться на лучшее. Мне же сейчас единственный выход — бежать отсюда!

Я так и решил сделать, и уже начал отступать обратно к калитке, когда внезапно услышал тихий плач… даже, скорее, вой, тянущийся на одной бесконечно долгой ноте. Невольно я остановился, прислушиваясь. Плач доносился из второй сарайки, которую со стороны улицы не было видно — от случайных взглядов ее прикрывал дом.

Бежать! Сделав еще пару шагов, я остановился. Мне не до непонятных звуков… но, вроде, плачет девушка или женщина… так вот взять и уйти? Я шаг за шагом подошел к сараю и приоткрыл дверь.

Сначала я не увидел ничего. Сарай был завален всяческим хламом, но пробраться сквозь груды мусора было возможно, а плач я слышал из самой дальней его части. Из дома пока так никто и не вышел, и я решился. Оглядываясь по сторонам, надвинул шарф до переносицы, чтобы скрыть лицо, потом зажег спичку и пошел вперед, в темноту, по дороге чуть было не завалив на себя груду старых деревянных ящиков, стоящих друг на друге до самого потолка.

Плач-вой тем временем стих. Кажется, та, кто только что жалобно скулила, услышала мои шаги и затаилась. Оно мне надо? Зачем я сюда лезу? И все же я негромко произнес:

— Здесь есть кто-нибудь? Не бойтесь! Я помогу!

Но в ответ лишь гробовое молчание и тишина. Может, мне показалось? Но я голову готов был отдать на отсечение, что выли именно здесь.

И тут, наконец, я увидел ее. Моя первая спичка давно догорела, я зажег вторую, третью, а на четвертой груда тряпья в углу слегка шевельнулась. Я подошел ближе, и при тусклом свете заметил бледное лицо девушки. Она выставила руки вперед, словно отстраняясь от меня, боясь, что я подойду.

Боже! Грязная, чумазая, с синяком в поллица, испуганная до дрожжи, до судорог, она отгораживалась от меня руками со скрюченными пальцами с поломанными черными ногтями, и вновь непроизвольно завыла.

— Спокойно, я не обижу, — стараясь говорить мягким, обволакивающим тоном, я постепенно подходил к ней ближе и ближе, пока, наконец не приблизился вплотную. — Я помогу…

— Уходи, они убьют… — ее голос был тих и безжизнен, мертв. Но выть она перестала.

— Кто они? Люди в доме?

— Они убивают всех. Смотри! — девушка ткнула пальцем куда-то в сторону и вниз, я непроизвольно шагнул в том направлении, чиркнув очередной спичкой о коробок.

У дальней стены была вырыта изрядная яма — видно, пес постарался, забравшись в сарай. Земля была мерзлая, но псина справилась с задачей. И тут я понял, зачем пес столь неистово рыл.

С небольшой насыпи, образованной землей, прямо на меня смотрел пустыми глазницами человеческий череп, улыбаясь наполовину беззубым ртом. Теперь я заметил и другие детали: большая берцовая кость, частично погрызенная — видно, именно ее откапывала собака, кости поменьше, а тут и практически целый скелет на дне ямы, одетый в полусгнившие лохмотья.

— Их здесь много таких… много… и я буду следующей, — поделилась со мной девушка и широко улыбнулась. — Тут не выжить, не выжить, не выжить!

Она явно двинулась умом, но еще могла отвечать связно. Надо ее вытаскивать!

Я подошел к девушке и протянул руку.

— Вставай, я уведу тебя отсюда!

Она цепко схватила меня за ладонь и поднялась, откидывая в стороны груды тряпья.

Я невольно отшатнулся назад. Девушка была абсолютно обнажена, вся в резаных ранах, свежих и застарелых побоях. Одна нога у