Он задержал палец над самим экраном. А может?.. Это ведь ничего не стоит. Он не верил, что получится, но написал «Святого Марчина, Краков». В ответ высветилась ошибка, мигающая красным. Он вздохнул и убрал слово «Краков». Шанс небольшой, скорее нулевой, что это что-то изменит.

Зеленая анимация подтвердила прием пункта назначения. Автотакс двинулся с места и влился в дорожное движение.

Липняж замер, боясь все испортить. Аккуратно двумя пальцами положил коммуникатор в карман и медленно откинулся на спинку сиденья. Теперь оставалось только ждать. В Варшаве нет улицы Святого Марчина, в этом он был уверен. Как и в том, что такая улица точно есть в Кракове. Поэтому автотакс не довезет его до пункта назначения, только до межкольцевого терминала, откуда он отправится в дальнейший путь.

* * *

— Расслабился? — Она поцеловала его еще раз и поправила галстук.

Нет, он не расслабился. Сейчас он не мог расслабиться, и даже секс на заднем сиденье лимузина не помогал.

— Ты была восхитительна. — Он открыл затемненное окно лимузина, за которым было еще темнее.

Стоящий в пятнадцати метрах от машины охранник отбросил сигарету, пробежал через мокрый от дождя паркинг и без слов сел за руль.

Крушевский нажал на кнопку интеркома.

— Отвези нас в бар. Он может быть хреновым, главное не привлекать внимания.

— Я знаю один такой, две минуты езды, — раздалось из интеркома. — Хреновость гарантирую.

Автомобиль двинулся.

Элиза расправила юбку, закончила застегивать корсет и уселась на свое место. Она рассматривала профиль шефа. Крушевский погрузился в свои мысли. Не смотрел на нее и ничего не говорил. Даже не смотрел на коммуникатор. Она тоже решила, что сейчас лучше помолчать.

Когда Татра остановилась, Крушевский открыл двери и вышел, не ожидая охранника. Элиза последовала за ним. Лимузин встал под крышей склада, дождь капал только на багажник. Ряды холодных ламп горели вдоль крытой рампы. В ста метрах отсюда фонари поярче освещали проезжающие вилочные погрузчики и работников в оранжевых касках. Складские здания из темного кирпича были построены в несколько этажей и, похоже, никогда не знали ремонта. Над ними маячили прямоугольники окон небоскребов Воли. Логотип FSO, находясь на высоте триста метров, пускал по небу снопы света, словно морской маяк.

Охранник обошел авто и огляделся.

— Круглосуточный. — Он показал на металлические двери с мигающей неоновой вывеской «Бар». — Для рабочих.

— У тебя есть сигареты? — спросил Крушевский.

Охранник достал из кармана пачку и дал одну депутату. Тот прикурил и глубоко затянулся.

— Ты куришь? — удивилась Элиза.

— Нет. — Он закашлялся и выпустил дым. — Подожди здесь. — Он отдал сигарету охраннику и обнял ассистентку за талию, приглашая ее следовать за ним.

Бар действительно был хреновый. Света нескольких холодных лампочек хватало, чтобы увидеть, где столы, но не для того, чтобы понять, чистые ли они. Очевидно, что нет. За стойкой никого не было, как и во всем баре. Экран под потолком показывал какой-то музыкальный клип, но звук был выключен. Через кухонное окно доносился звук разваливающегося вентилятора. Воняло сгоревшим жиром и сигаретами. Экран показывал меню, в котором была только пара позиций, записанных разными шрифтами.

— Заразимся чем-то, — прошептала Элиза.

Закрывшаяся за ними дверь тронула звонок. В кухне зашуршал отодвигаемый стул, и за стойкой появился низкий мужчина в грязном фартуке. Заметив нетипичных гостей, он замер.

— У меня есть все разрешения, — сказал он быстро.

— Мы не… — начала было Элиза.

— Два бигоса с хлебом и лимонад, — перебил ее Крушевский.

— Это вы?.. — только сейчас понял бармен.

— Мы получим бигос или нет?

Мужчина уже отошел от удивления и энергично закивал. Он обернулся и быстро исчез на кухне.

Крушевский достал из кармана коммуникатор и, пользуясь открытым доступом, сделал громче музыку.

Они сели за маленьким столом в самом дальнем углу. Через окошко над их головами был слышен звук работающих машин и передвигаемых тяжелых предметов.

— Ты мне скажешь, что мы тут делаем? — тихо спросила Элиза.

— Здесь нас никто не подслушает.

— Лимузин безопасен.

— Все меньше я в это верю. — Он нервно потер подбородок. — Я не знаю, кому могу доверять. Он сказал, что я должен отозвать кандидатуру.

— Он? Тот?..

Крушевский кивнул, а Элиза положила свою ладонь поверх его.

— Я не знаю, кто он, — сказала она. — Ты не должен связываться с такими людьми.

— Он финансирует большую часть нашей кампании.

— Нелегальное финансирование?

— Конечно, блять, нелегальное! — Он повысил голос, девушка аж подпрыгнула. — Ни одна успешная кампания не может быть легальной. Ты спрашивала о цене. Вот она — каждый должен испачкаться. Я не говорил тебе, чтобы не подвергать опасности. Благодаря этим деньгам я оказался на вершине рейтингов. Это нелогично, непонятно, но именно сейчас он говорит мне сдаться, вместо того чтобы любой ценой отбивать каждый процент!

— Это не опасно? — Элиза показала на коммуникатор. — Я уже говорила: мне кажется, что мы должны подождать четыре года.

— А я говорил, что я уже ждал четыре года. — Он достал коммуникатор и показал новые рейтинги. Восемнадцать процентов, и уже час как рейтинг медленно полз вверх. — У людей короткая память. Сейчас хороший момент, чтобы улучшить мир. Ты знаешь, что происходит в Мюнхене. Растет критическая масса, которая может привести к мирной, бескровной революции. К падению этой больной системы гиперпревентивности. У нас не получится быстро, но стоит хотя бы идти в этом направлении.

— Мы потеряли больше половины поддержки. Люди забудут о ситуации с девочкой, если ты исчезнешь на какое-то время. И Велицкий, и Здонек будут строить свои кампании на этом деле при каждой возможности. Они не позволят людям забыть. Доказательства или их отсутствие несущественны.

Бармен подошел к ним с такой миной, как будто бы кто-то приказал ему покормить диких хищников. Он поставил на стол тарелки с бигосом, корзинку с хлебом и две бутылки лимонада.

— Что вы думаете об этом деле? — спросил Крушевский.

— О каком?..

— Об этом деле!

— Я думаю… — Бармен сглотнул. — Я думаю, что вас хотели подставить.

— А что говорят работники?

Бармен пожал плечами.

— Они? Им насрать на политику, — кинул он и как можно быстрее исчез.

Крушевский дождался, пока тот скроется за стойкой, и продолжил:

— Нам нужна новая стратегия. Может?.. — Он засунул пластиковую ложку в бигос. — Может, я должен заняться людьми, которые не интересуются политикой?