Ванзарову было не до благодарностей. Он попросил Варламова закрепить трос так, чтобы низ мешка был на уровне пола. И запретил себе прикасаться к веревочному узлу до Лебедева. Только спросил у мастера сцены: что за мешок? Мешок был из запасов театра, новый. Стопка мешков хранилась в хозяйственной части. Мог взять кто угодно. Да только кому надо? Не картошку же складывать…

Аполлон Григорьевич находился в приподнятом настроении. Его ничуть не смутил ранний вызов, к чему-то подобному он всегда был готов. Мрачный вид пристава и его помощника вызвал у него улыбку. А вот серьезность Ванзарова ему совсем не нравилась. Его друг пребывал в спокойствии бомбы, готовой взорваться. Уж эти привычки сыщика криминалист выучил. Хотя тот искренне считал, что закрыт броней.

Насладившись видом мешка, Лебедев тихонько ткнул Ванзарова в бок.

– Что, друг мой, плохие предсказания всегда сбываются?

– Будьте добры разрезать узел, – ответил он.

Горловина мешка прикрывала петлю на тросе. Веревка стягивала мешок неплотно, Лебедев только поддел ножом, как узел поддался. Мешковина соскользнула и легла комком.

– Твою ж… – выразился пристав, забыв про храм искусства. – Опять молодуха…

В голове Александрова звенело: «Опять-опять-опять», и не умолкало.

– Свеженькая, – сказал Лебедев, разглядывая лицо, руки, одежду. – Новый выверт: в мешок упаковали…

– Это для меня урок, – тихо ответил Ванзаров, за что получил взгляд удивления. – Я поставил ловушку: подвесил на петлю мешок с песком…

– Зачем?!

– Предположил, что убийца подведет к тросу барышню и обнаружит, что петля занята. И не сможет ее убить… Или барышня что-то заподозрит, испугается, убежит… Главное, останется жива…

– Убийца прихватил запасной мешок?

– Нашел ловушку и отрезал под сценой…

– Ну-ну, – только и сказал Лебедев. Некоторые поступки друга он не мог понять. Они приводили его в глубокое изумление. – Вернемся к барышне из мешка…

…Подбородок сильно вывернут. Рот раззявлен, челюсть отвалилась, а глаза ее, широко раскрытые, смотрели в немом удивлении: «Что вы со мной сделали?» Она висела на петле, которую мастер Варламов вязал на запасном тросе для удобства подъема. На той же самой, в которую полезла Карпова. И эта барышня сунула свою голову в петлю без особых сомнений. Резкий рывок, и она не поняла, что умерла. То есть умерла без мучений, как сообщил Аполлон Григорьевич, опыт позволял ему делать быстрые заключения. Призвав Варламова, он сам снял тело и положил у подъемника. Барышня лежала так же, как висела: вытянувшись в струну.

– Время повешенья можно на глаз определить? – спросил Ванзаров, подойдя к криминалисту.

– Не менее пятнадцати и не более восемнадцати часов…

– Значит, примерно тогда, когда мы ловили Диаманта, она уже висела.

– К тому моменту она давно умерла, – поправил Лебедев, не признававший «примерностей».

Ванзаров подошел к Александрову, который предпочел бы, чтобы его оставили в покое.

– Георгий Александрович, у вас в театре произошло второе убийство…

– Что вы от меня хотите, господин Ванзаров? – Вид его был мученическим.

– Эта барышня вчера прибыла в «Аквариум», чтобы получить ангажемент. Ей обещали контракт. И грубо обманули. Первый раз, когда не сообщили, что зимой у вас будет оперетта, а труппа набирается в Москве. А второй – когда заставили сунуть голову в петлю. Под невинным предлогом…

– Желаете закрыть театр? – сухо спросил Александров.

– У вас есть другие предложения?

– Вам не позволят. У наших звезд такие покровители, что лучше не пытаться. Сломаете себе шею. Они ждут двойной бенефис… Тоже своего рода спорт: чья кобылка придет первой… – В безнадежном положении Александров стал откровенен, как никогда.

К ним подошел Левицкий.

– Не помешал вашей беседе? – спросил он, строго поглядывая на Александрова, который вовсе не замечал этих «сабельных» взглядов. – Еще одна неизвестная…

– Не в этот раз, – сказал Ванзаров, обдумав слова Александрова. – Погибшая Лариса Савкина проживает с тетушкой в доходном доме во Второй Роте. Училась пению вместе с убитой Карповой у профессора Греннинг-Вильде.

Пристав присвистнул.

– Ну вы и ловкач…

Больше терпеть Александров не мог. Превратили театр в полицейскую казарму. Его прорвало.

– Поверье, господин Ванзаров, если бы знал, кто это творит, задушил бы своими руками! – Он сжал трудовые кулаки. – В порошок стер бы негодяев. Не глядя на имена. Вы же мудрый человек, ну посудите сами: зачем кому-то из наших убивать барышень? Они ведь из себя ничего не представляют. На этуалей не тянут: так, серая посредственность… Им бы замуж за приказчика, детей рожать, а не на сцену бежать… Вы же всех допросили. Никого не скрываем, все нараспашку… Что хотите делайте…

Порыв был слишком искренним. Хозяин «Аквариума» переживал глубоко. Но не новую смерть, а неприятности, что сыпались на его голову.

– У вас в театре есть призрак, который по ночам поет, – сказал Ванзаров. – Голос волшебный, изумительный, гипнотический…

Александров только хотел разоблачить театральных сплетников, но тут вмешался пристав.

– И тут призрак? – спросил он. И, не считаясь ни с кем, выложил историю, как три месяца назад около сада была сбита женщина, а городовой слышал волшебный голос. И так его голос пронял, что сам не свой ходил три дня, пока не покаялся. Александров всегда относился к Левицкому как к человеку недалекого ума. Но тут Евгений Илларионович превзошел сам себя: при Ванзарове сморозить такую чушь несусветную! Надо будет отказать ему в бесплатных билетах и в ресторане.

Против ожиданий, Ванзаров отнесся к истории с большим интересом. Настолько большим, что потребовал немедленно призвать городового. Удивленный не меньше Александрова, пристав отправил Турчановича на пост…

Халтурин явился на сцену и на всякий случай встал по стойке «смирно». Левицкий начал объяснять, что от него требуется, но Ванзаров попросил не вмешиваться.

– Когда вы слышали голос на уличном происшествии?

Городовой покраснел от натуги, поглядывая на пристава, чтобы не ляпнуть лишнего. Ему кивнули, чтоб говорил без утайки.

– Девятого мая, ваше благородие, – отрапортовал он.

– Опишите, как это было…

Немного стесняясь, но все более входя во вкус, Халтурин рассказал, как лошадь сбила женщину, как собралась толпа и как зазвучал голос, которого городовой долго забыть не мог.

– Что голос пел, можете вспомнить?

Мелодиям городовой был не обучен.

– Если голос услышите, вспомните?

Как такое забудешь?! Разбуди Халтурина во сне – узнает.