– Не помните, бабочка там не летала?

Халтурин решил было, что над ним подшучивают, но господин из сыска был серьезен. Городовой доложил, что не может знать: на мошкару внимания не обращал.

– Георгий Александрович, у вас в театре кто лучшее сопрано?

Вопрос был столь неожиданный, что Александров ответил не задумываясь: Марианна ля Белль, Лиана де Врие и мадемуазель Горже. Стоило словам вылететь, как он пожалел об этом. С Ванзаровым надо держать ухо востро. Того и гляди руку откусит. От хозяина театра потребовали, ни много ни мало, срочно вызвать сюда трех граций. Или этуалей, не важно.

Сопротивляться Александров не мог. Он только взял с Ванзарова честное слово, что эксперимент с опознанием на дамах проводиться не будет. У них от нервов голоса пропадут, а им на летней сцене выступать. Ему было обещано, что тело будет лежать себе в сторонке. Под опекой господина Лебедева.

Выбора Александрову не оставили. Он пошел искать певиц по гримерным, искренне надеясь, что в такой ранний час они спят по своим постелям. Или по тем, в которые занесло после вчерашнего представления.

Для своих лет Платон обладал исключительными способностями дипломата. Уже зная, что в театр пожаловала полиция, не зная, по какой причине, а Левицкий и Турчанович и сами не того не знали, он не показал виду, что взволнован.

Сопровождая Кавальери от входа до гримерной комнаты, он был любезен, весел, насколько мог, и даже галантен. При этом он спешил сообщить, что господин Александров ценит их дружбу и готов предоставить на следующий год и сезон куда более выгодный контракт. Сообщил, что на двойной бенефис уже раскуплены все билеты. Рассказал, что нечестные торговцы перепродают билеты на балкон по цене первого ряда партера. И даже такие билеты отрывают с руками. Все потому, что публика жаждет видеть свою любимицу и звезду – мадемуазель Кавальери.

Любимица и звезда публики слушала лепет юноши с покровительственной улыбкой. Ей было все равно, что думает публика. Что думают репортеры, ее злобный враг Отеро и даже что думает господин Александров. Главное, что думает один-единственный зритель. Его подарки были бесценны в самом прямом смысле. Считать Кавальери умела.

Они дошли до гримерной. Кавальери поблагодарила за доброе отношение господина Александрова к ней и обещала пригласить владельца театра к себе в самое ближайшее время. «Чтобы разрешить все вопросы», – как она выразилась. И перед носом Платона захлопнулась дверь. Юноша, несмотря на строгий вид, еще не достоин такой чести – быть приглашенным к звезде.

Платон и не настаивал. Он разгладил рукав, который примяла прекрасная ручка, и только собрался заглянуть на сцену, как дверь снова распахнулась. Горничная была испугана, умоляла зайти. Платон шагнул в комнату и огляделся.

Перед трюмо стояла Кавальери. Лицо ее было бледным как мрамор и походило на камень. Немигающий взгляд уставился в букет.

– Что случилось? – прошептал Платон.

– Мадам как увидела букет, так и замерла перед ним статуей, – ответила Жанетт, на всякий случай утирая сухой глаз. – Надо вызвать доктора… Вдруг это удар?..

Кажется, прямой угрозы здоровью Кавальери не было, и Платон не знал, что предпринять. Не бежать же за дядей, когда в театре полиция. Надо что-то делать…

– Мадемуазель… – вежливо проговорил он.

Она вздрогнула и обернулась на голос. Взгляд ее был пустым и мертвым.

– Кто это принес? – спросила она.

– Какой-то юноша, ваш соотечественник… Привез привет с родины, так сказать… Хотел видеть вас лично, но не стал ждать… Только передал букет… Там записка для вас…

Походкой сомнамбулы Кавальери подошла к софе и буквально рухнула лицом вниз. И не издала ни звука. Платон одними глазами спросил: «Что это значит?» Горничная была поражена не меньше его, она пожала плечами. В таком состоянии видеть хозяйку ей еще не доводилось.

– Найдите Фон-Сарофф… – раздался с софы приглушенный голос.

Платон не разобрал, что от него требуется.

– Простите, мадемуазель, кого желаете?

Она развернулась, как кобра перед броском. Только у Кавальери не было столь гибкого тела.

– Найдите Фон-Сарофф!!!

Ее крик звенел в ушах Платона, даже когда он вышел в коридор.

Исполнить каприз звезды – что может быть проще?

Мечта исполнилась. Мечта каждой из них. Или одна общая мечта на всех. Они стояли на большой сцене. И пусть их глаза были повязаны платками, но это ерунда. Первый шаг сделан. Три этуали, имена которых печатали на афише, но не пускали дальше летней сцены, стояли рядышком у рампы, спиной к зрительному залу. На их счастье и к отчаянию Александрова, их занесло в театр. Такое невероятное событие говорило только об одном: Ванзаров знается с магическими силами. Или он потомок колдуна. Ничем иным невозможно объяснить, что певицы, любящие поспать, оказываются с утра в театре, когда это требуется сыскной полиции.

Александров спросил, что исполнить. Ванзаров потребовал каватину Нормы. Три грации партию знали. Выучили на всякий случай, так сказать. И готовы были блеснуть мастерством. Оттягивая неизбежное, Георгий Александрович сказал, что такую партию исполнить без оркестра невозможно. Но Ванзаров был готов слушать без оркестра. Каждую в отдельности. Ничего не осталось, как дать отмашку к началу.

Барышни старались, прикладывали усилия. Они так хотели остаться на большой сцене! И, в общем, исполнили вполне недурно. Только Лебедев после второго исполнения начал морщиться и вынул сигарилу.

Поблагодарив, Ванзаров отпустил всех троих. Они уходили с надеждой в глазах. Но ни один голос и близко не походил на тот, что звучал ночью. Городовой согласился: никак нет, не похоже. Эти глотку дерут, а там кровь в жилах стыла… Зато приставу все понравились. Особенно черненькая…

– Других сопрано в запасе, случайно, нет?

– Желаете вызвать мадемуазель Отеро или Кавальери? – пошутил Александров, опять не подумав: а если бы ему сказали, что желают? Как бы выкручивался?

Ванзаров был снисходителен. Звезды его не интересовали. Он даже отпустил Халтурина. Пристав, обиженный тем, что о нем забыли, удалился в зал и сел, демонстративно закинув ногу на ногу. Дескать, посмотрим, как вы без нас справитесь. На эти обиды Александрову теперь ровным счетом было наплевать. Он подошел к Ванзарову, который шептался с криминалистом.

– Разрешите вас на два слова… – и указал на противоположный карман сцены, подальше от чужих ушей.

– Господин Ванзаров, вы гений сыска, а мы простые антрепренеры, – начал Александров. – Вы сделали невозможное, уговорили Кавальери вернуться, за что вам земной поклон… – Он поклонился по-крестьянски, коснувшись сцены. – Найдете ее брильянты, так по гроб жизни будем обязаны… А еще хотите спасти нас от убийцы, что барышень развешивает. Благодарность моя безмерна… Но прошу вас, не делайте из нас клоунов… Знаете, какая волна теперь пойдет?