Жанетт смогла только счастливо и беспомощно улыбнуться. Она обещала вернуться через четверть часа. Граф заявил, что готов ждать хоть всю жизнь, налил остатки шампанского, поднял тост в честь ее красоты, выпил залпом и разбил бокал в брызги. Как и должен поступать настоящий польский граф, который хочет сразить нежное сердце парижанки.

Женщина в беде становится настоящей. Притворство и выдумки, капризы и прихоти, мелкие шалости и гадости слетают шелухой, и она показывает себя такой, какая есть на самом деле. Ванзаров давно заметил, что женщина, попавшая в настоящие неприятности, обретает забытое свойство: она становится искренней. Слабой и беззащитной. Что немедленно будит в мужчине естественные желания помочь и защитить. Необъяснимое чувство – желание спасать и закрывать собой от беды – дремлет в каждом мужчине. Быть может, со времен пращуров, когда у пещерного костра первобытная женщина пряталась за первобытного мужчину. У кого-то это чувство пробуждается раз в жизни. У кого-то спит до седин. Ванзаров испытывал его довольно регулярно. И без психологики мог определить, когда женщине по-настоящему плохо.

Кавальери залезла на софу, поджав ноги. По самое горло закуталась в шаль, сжалась под ней, как будто не могла согреться, нахохлив плечи и прижимая к груди подбородок. Она не улыбнулась, когда он вошел, не подала руки. Бросила взгляд и снова уставилась в угол ковра. Ванзаров не любил, когда ему рассказывали, что случилось. Он предпочитал сразу оценивать и понимать обстановку. В гримерной не было ничего, что указывало бы на причину глубокого отчаяния Кавальери. Комната чисто убрана, осколки фарфора выметены, на трюмо порядок. Даже появилась ваза со свежим букетом.

– Что случилось, мадемуазель? – вынужденно спросил он, отступая от принципов.

Ему ответили слабым движением головы.

По сравнению с тем, что дарили поклонники, букет был скромен. Трудно предположить, что звезда могла так глубоко это переживать. Дело было в чем-то другом.

– Белые цветы, – сказал Ванзаров. – Вы ненавидите белые цветы…

На него посмотрели глазки, полные тоски и горя.

– Хризантемы, мой милый Фон-Сарофф…

Нельзя сказать, что Ванзаров разбирался в цветах и букетах. Можно сказать, что он с трудом отличил бы ромашку от гладиолуса. Для определения цветов под рукой всегда был Лебедев. Так зачем голову забивать пустяками? Дарить же букеты Ванзаров окончательно разучился. Последний подарил года три назад, в раннюю пору службы в сыске. Больше не случалось достойного повода…

– Довольно милы, – сказал он, не зная, что тут еще сказать.

Раздался тягостный, полный боли и страдания вздох.

– В Италии хризантемы кладут на гроб. Это символ смерти… Мне прислали букет как предупреждение: я умру… Меня убьют… Настал мой конец… – И она спрятала лицо в шали, как лебедь под крыло.

Ванзаров подошел к букету. Заложив руки за спину, внимательно осмотрел цветы. Почти без запаха.

– Когда букет появился?

– Жанетт сказала, что его передал юный племянник синьора Александрофф…

– От кого?

– Не мучьте меня, спросите у него…

Между цветами был воткнут листок бумаги. Ванзаров подцепил пальцами и развернул. Сыскная полиция не спрашивает разрешения читать чужие записки. Послание было написано нервным, дрожащим, неразборчивым почерком, как будто писали на коленке, явно мужская рука. На листке отчетливо виднелись высохшие пятна. Ванзаров прочел, но почти ничего не понял. Итальянский похож на латынь, но слишком исковеркал ее. Вот во что превратили великий язык предков современные жители Рима! Да, тут есть о чем жалеть…

Он протянул записку.

– Прошу вас, прочите это послание вслух… Что бы там ни было…

Кавальери сжалась, как перед ядовитой змеей, но стала читать, чуть щурясь. Звезда скрывала плохое зрение. Конечно, об очках и подумать нельзя! Что скажут поклонники?! Она кое-как разобрала почерк.

– Здесь написано: «Положите этот букет на мою могилу. Там, где будет лежать сердце, всегда беззаветно принадлежащее вам. Оно будет вечно хранить любовь за порогом гроба. Неизменно ваш Ф.К.».

– Это дословное содержание? – спросил Ванзаров. Все-таки доверять женщине в таком состоянии нельзя. Но не отрывать же Лебедева от трупа! Однако его уверили, что переведено слово в слово.

– Простите, мадемуазель Кавальери, что указывает на угрозу вам? Тут достаточно точно сказано, что букет надо положить на могилу влюбленного… В вас… Вам известно, где эта могила?

Звезда опустила ножки на ковер, все еще кутаясь в шаль.

– Мой милый Фон-Сарофф, вы не знаете традиций моего народа…

Что было неправдой. Ванзаров довольно неплохо знал привычки итальянцев до тех пор, пока они были гордыми римлянами. Как низко пал великий народ, однако…

– Мне прислали этот букет страшные люди, которые ни перед чем не остановятся…

– Кто такой «Ф.К.»? – спросил Ванзаров.

Кавальери поежилась, как будто долетел ледяной ветер с вершины Альп. Ну или зимний петербургский ветерок. То еще удовольствие…

– Я не знаю никакого «Ф.К.»… И это не имеет значения… Они придут и убьют меня.

– Позвольте узнать, кто «они»…

– Страшные люди, бандиты, они называют себя мафия, – проговорила Кавальери, нешуточно вздрогнув. – Однажды… давно… я невольно обидела одного из них… Я думала, что годы смыли обиды. Но они ничего не прощают… Они нашли меня здесь… И за мной прислали убийцу… Беспощадного…

Ванзаров слышал, что в Италии действительно существуют тайные кланы преступников. У них жестокая дисциплина, они беспощадны к врагам и придерживаются закона кровной мести. Картина получалась жуткая. Только одно мешало ему срочно поднять по тревоге всю полицию империи: если бы Кавальери хотели убить, это было бы куда проще сделать в любом городе Европы. Зачем посылать убийцу на край света, в Петербург, в дикую страну, где свирепствует полиция, когда звезду приятно и удобно застрелить хоть в Вене, хоть в Париже? Ванзаров представил себе, как итальянский наемник появляется в Петербурге. Больше похоже на оперетку, чем на правдивую угрозу.

В который раз он не мог успокоить логикой женщину. Ну не готовы женщины слушать логику. Даже в беде. Тут нужны куда более сильные средства. От лица сыскной полиции Ванзаров завил, что самый отчаянный мафиози будет изловлен и посажен в тюрьму. Мадемуазель ничего не угрожает. Она в России. Тут мафии делать нечего. Пусть только сунутся – мафиози скрутят в бараний рог и отправят в Сибирь. Будут там снег подметать.

Уверенный тон сыщика произвел впечатление. Кавальери скинула шаль, встала со «смертного ложа» и подошла к Ванзарову. Она тихонько коснулась его щеки губами. Что было к лучшему.

– Вы мой рыцарь, Фон-Сарофф, я верю вам…

– В качестве награды рыцарь может просить о скромном подарке?