– Мне это сейчас не помешало бы…

– Осталось сорок минут. Интересно, как Олешко доберется за час.

– Кажется, я знаю. – Матвеев улыбается сквозь дергающую боль. – Но тебе не скажу.

– И не надо, не очень-то и хотелось.

– Да хотелось, конечно, но – не скажу.

Булатов слушает их препирательства и думает о том, что точно так же они препирались бы, если бы выросли вместе в одной семье и не разделили их годы. Что-то очень общее есть у них, возникло практически сразу, словно не было десятилетий разлуки и они знали друг друга всю жизнь.

Свет мощного прожектора осветил участок дороги, где стояли две машины.

– Вертолет?! – Ника удивленно вытаращила глаза. – Ну, Макс, Олешко реально крут!

– Ты уж реши, пожалуйста, кто крут – Леха или Олешко. – Матвеева забавляло ошеломленное лицо Ники. – Только Пашке не говори, что он крут, – еще возгордится.

– Кто возгордится?

Олешко открыл салон машины, впустив струю холодного воздуха.

– Эй, холодно же! – Ника зябко поежилась. – Ты возгордишься, если я скажу тебе, что ты реально крут.

– Да, я Человек-Паук и Бэтмен в одном флаконе. А вы – самые счастливые недотепы, каких я только знал. Леха, где этот… соратник Элтона Джона?

– Да ладно, мог бы и прямо сказать, – Ника хихикнула. – Церемонии…

– Не приучен ругаться при дамах. – Олешко сдернул покрывало с пленника. – Да, приложил ты его изрядно…

– Да в сердцах же…

– В сердцах… Теперь то ли сможем допросить, то ли нет. Ладно, разберемся. Грузите, его ребята.

Дюжие мужики выволокли связанного из багажника.

– Ой, я же видела его! – Ника даже отступила подальше.

– Где? – Олешко взял ее руку и сжал ладонь. – Ника, пожалуйста, вспомни.

– А чего вспоминать. Этого типа я видела в коридоре гостиницы в Красном Маяке, аккурат накануне того дня, когда Максим с парнями нырнули под лед.

– Ты ничего не путаешь?

– Я что, похожа на слабоумную? Нет, не путаю. Горничная принесла мне полотенца, я открыла дверь, а этот гражданин вышагивал по коридору – сумка у него в руках была еще, большая такая, черная. Он мне не понравился, я дверь быстренько закрыла и забыла о нем.

– Как видишь, не совсем забыла.

– Да потому что не понравился он мне.

– Так, а здесь у нас что? – Олешко открыл темную машину. – «Тойота Камри», седан, цвета мокрого асфальта. На ней он приехал, ею он толкал «Хонду», вот вмятины и следы краски. Значит, так. Сейчас мы грузим это дерьмо и Максима в вертолет и улетаем – Матвееву нужно в больницу, а этого я заберу с собой, порасспрашиваю о том о сем. Ника, вы с Алексеем добираетесь своим ходом. Вслед за вами на машине нашего гостя поедут четверо моих ребят. К утру доберетесь, самое позднее – к обеду. Но я бы советовал вам вернуться в город, переночевать в гостинице и выдвинуться посветлу.

– Нет, я хочу ехать сейчас. – Ника всхлипнула, вспомнив свою «Хонду». – Паш, я тебя прошу. Набей этому гаду морду, только хорошенько. Видал, что он с моей машинкой сделал?

– Видал. Не расстраивайся, Никуша. Кстати, вот – Семеныч передал и под страхом отлучения от летних шашлыков велел тебе пить.

– О-о-о, таблетки…

– Леха, проследи, чтоб она их пила. – Матвееву уже вкололи обезболивающее, и он снова мог думать и дышать. – Иначе она нипочем пить не станет.

– Предатель!

– Все, препирательства прекратили, нам всем пора. До встречи.

Олешко подходит к охранникам и что-то вполголоса им говорит, они кивают:

– Не беспокойтесь, Павел Иванович, все в лучшем виде сделаем.

Вертолет взметнул столб снежной пыли, поднялся вверх и исчез, Ника с Булатовым переглянулись.

– Леш, я есть очень хочу.

– А я-то как хочу, с обеда еще, когда колесил за вами. – Булатов задумчиво смотрит на Нику. – Вернемся, пожалуй, в город. Я прошлую ночь не спал.

– А они? – Ника кивнула на охранников.

– А они пусть едут. Мы завтра выдвинемся, к вечеру будем на месте.

– Давай. Потому что я устала зверски.

Булатов идет к охранникам, что-то объясняет им, потом возвращается. С ним топают двое парней в форме.

– Вот, только так. – Булатов виновато смотрит на Нику. – Говорят, им велено.

– Да вы не обращайте на нас внимания, мы тихонько посидим, посторожим, – басит секьюрити.

– Вот еще! Зачем это? – Ника настроена капризничать.

– Затем, что парень этот выполнял чей-то заказ. И вас вполне могут достать снова. Ехать нельзя, потому что водитель ваш вторые сутки без сна, и зимой ночью ехать в такую даль – чистое самоубийство, с таким же успехом можете сразу прыгнуть с этого обрыва. Не беспокойтесь, все будет хорошо. Едем, пора.

Вздохнув, Ника садится в машину – на заднее сиденье, рядом с одним из охранников. Из соображений безопасности, как было ей сказано. Ника хмыкнула, но подчинилась: люди на работе, а она им будет палки в колеса вставлять? Ночь на дворе, они ведь тоже голодны, устали…

– Сейчас приедем в гостиницу и закажем картошку, салат и котлет каких-нибудь. Я съем сто штук. – Ника мечтательно представила горку хорошо обжаренных, пахнущих луком котлет и облизнулась.

– Да ты одну хотя бы осиль, чудо гороховое. – Булатов засмеялся. – Ничего, я номера заказал, ужин нас уже ждет…

– Ой, сумка-то моя походная сгорела! – Ника горестно вздохнула. – Вот, смотри, торговый центр круглосуточный… А денег-то у меня нет совсем, кошелек в сумке, а она в машине…

– А машина сгорела, – бессердечно резюмировал Булатов. – Идем, горюшко мое, купим все, что нужно. Ребята, может, мы сами?

– Не положено! Роман около машины останется – на предмет минирования посторожит, а я уж с вами.

Они вошли в пустой супермаркет, и Ника быстро набросала полную корзинку необходимых продуктов и вещей.

– Надо бы тележку взять…

– Ника, да всего-то ночь переночевать! Халат в гостинице точно есть.

– Это не в гостиницу, а просто так.

Булатов махнул рукой – женщин он вообще не понимал, а конкретно эту – и не пытался. Зачем? Она нужна ему такая, какая есть, и пусть покупает мелочовку, пусть капризничает или хохочет – главное, она есть, а ведь сегодня могло быть все по-другому. Булатов снова внутренне содрогнулся, вспомнив свое отчаяние и внезапно ослабевшие ноги, когда он увидел внизу горящую машину…

В гостинице их встретили очень радушно, словно ночные гости, за которыми болтаются дюжие охранники, для них обычное дело. В номере стояли цветы, в спальне – большая кровать, в гостиной – диван и удобные кресла.