Позади него располагалась уютная мастерская башмачника, где мыски десятков ботинок выглядывали из теней, словно носы угрей из норок. Это были примерочные башмаки, нужные для того, чтобы подобрать размер, материалы и определить стиль, а уже потом он мог соорудить безупречные ботинки, подходящие ногам и характеру заказчика. Примерка занимала довольно много времени, если ее проводили как положено.

Справа что-то шевельнулось среди теней. Им покосился в том направлении, не меняя позы. Спрен в последнее время являлся чаще – рой световых пятен вроде тех, что порождала хрустальная подвеска, на которую упал солнечный луч. Им не знал, к какому виду относится этот спрен, потому что раньше не видел подобных.

Спрен двигался по поверхности верстака, подбираясь ближе. Когда он остановился, окружавший его свет продолжил движение – словно маленькие растения выпустили побеги. Когда спрен снова начал двигаться, они ретировались.

Им опять принялся за резьбу.

– Это нужно для того, чтобы сделать башмак.

В вечерней мастерской было тихо, если не считать царапание его ножа по дереву.

– Баш-шмак?.. – спросил голос, нежный и певучий, почти девичий.

– Да, друг мой. Башмак для малыша. В последнее время мне приходится их делать все чаще и чаще.

– Башмак, – повторил спрен. – Для малыш-ша. Маленького человека.

Им смел стружки с верстака на пол, чтобы прибраться позже, а потом положил колодку на верстак рядом со спреном. Тот отпрянул, как полупрозрачный мерцающий блик на поверхности зеркала.

Им убрал руку и стал ждать. Спрен пополз вперед – несмело, точно кремлец, выглянувший из своей щели после бури. Остановился и отрастил несколько маленьких побегов из света. До чего странное зрелище.

– Ты представляешь собой весьма интересное явление, друг мой, – сказал Им, когда блик переполз на саму колодку. – И для меня большая честь в нем участвовать.

– Я… – начал спрен. – Я… – Внезапно он вздрогнул всем телом и стал ярче, как сфокусированный свет. – Он идет!

Им в тревоге поднялся. На улице что-то двигалось. Тот самый человек в мундире, что следил за ним?

Но нет, это оказался просто ребенок, который заглядывал в открытую дверь. Им улыбнулся, отпер ящик со сферами, и в комнате стало светлее. Ребенок отпрянул, в точности как спрен до него.

Сам спрен исчез. Он всегда так делал, стоило появиться чужакам.

– Не надо бояться, – сказал Им, снова усаживаясь на табурет. – Входи. Дай-ка я на тебя посмотрю.

Грязный мальчишка-беспризорник заглянул через порог. На нем были только рваные штаны, никакой рубахи, хотя здесь, в Ири, где дни и ночи, как правило, теплые, такое в порядке вещей.

Ноги у бедняги были грязные и поцарапанные.

– Ну нет, – возмутился Им. – Так не пойдет. Иди сюда, малыш, присядь. Давай что-то примерим на твои ноги. – Он подвинул один из табуретов поменьше.

– Болтают, ты ничегошеньки не берешь за работу, – сказал мальчик, не шелохнувшись.

– Тот, кто это говорит, весьма ошибается. Но думаю, моя цена тебя устроит.

– Сфер нету.

– Они и не нужны. Оплатой будет твоя история. Твой жизненный опыт. Я хотел бы о нем послушать.

– Говорят, ты чудной. – Мальчик наконец-то вошел в лавку.

– А вот это правда. – Им похлопал по табурету.

Беспризорник робко подошел к нему, тщетно стараясь не хромать при ходьбе. Он был ириали; толстый слой грязи покрывал его кожу и волосы, но на самом деле и то и другое было золотым. Кожа в меньшей степени – чтобы ее рассмотреть, требовался свет, – но с волосами не было никаких сомнений. Такая была у его народа особенность.

Им жестом велел мальчишке поднять здоровую ногу, потом достал полотенце, намочил и вытер грязь. Он не собирался делать примерку на такой грязной ноге. Было заметно, как оборванец прячет больную ногу, словно и впрямь можно было как-то скрыть, что она обвязана какой-то тряпкой.

– Итак, – сказал Им, – твоя история?

– Ты старый, – пробормотал беспризорник. – Старше всех, кого я знаю. Старый, как дедушка. Ты должен уже все знать. Зачем тебе моя история?

– Это одна из моих причуд. Ну давай выкладывай ее.

Мальчик сердито фыркнул, но начал рассказ. Тот оказался коротким. Ничего удивительного. Он хотел придержать свою историю для себя. Не спеша, задавая осторожные вопросы, Им вызволил историю на свободу. Мальчик был сыном шлюхи, и его вышвырнули на улицу, как только тот смог заботиться о себе сам. Это случилось, как он думал, три года назад. Сейчас ему было лет восемь.

Слушая, Им вымыл ногу беспризорника, потом подрезал и подпилил ногти. Закончив, он жестом велел дать другую ногу.

Мальчик неохотно поднял ее. Им развязал тряпку и обнаружил неприятного вида рану на стопе. Она была уже заражена – вокруг ползали спрены гниения, мельчайшие красные пылинки.

Им поколебался.

– Мне башмаки ой как нужны, – тихонько сказал беспризорник, не глядя на него. – Без них хоть помирай.

Рана была рваная. «Через забор, наверное, перелезал?» – подумал Им.

Мальчик посмотрел на него с деланым безразличием. Такая рана, вне всяких сомнений, ужасно замедлила беспризорника, что с легкостью может привести к смерти. Им это очень хорошо знал.

Он посмотрел на мальчика, заметив тень тревоги в юных глазах. Инфекция уже распространялась вверх по ноге.

– Друг мой, – прошептал Им, – кажется, мне понадобится твоя помощь.

– Что? – спросил беспризорник.

– Ничего, – ответил Им и потянулся к ящику стола.

Свет, изливавшийся оттуда, давали всего-то пять бриллиантовых светосколков. Каждый уличный мальчишка, что приходил к нему, видел только их. Пока что Има обворовывали лишь дважды.

Он запустил руку подальше, открыл тайное отделение в ящике и достал оттуда более мощную сферу – броум, – быстро прикрыл ее свет ладонью, в то время как другая его рука искала антисептик.

Теперь, когда мальчик не мог опираться на ногу при ходьбе, одного лекарства не хватило бы. Нежиться в постели неделями, постоянно применяя дорогостоящие снадобья? Невозможно для беспризорника, который каждый день сражается ради пропитания.

Им вытащил из ящика руки, пряча в одной сферу. Бедный ребенок. Наверное, боль просто ужасная. Ему и впрямь полагалось лежать в постели, но каждый уличный мальчишка знал, что можно пожевать гребнекорник и тогда останешься внимательным и бодрым дольше.

Поблизости из-под стопки кожаных квадратов выглянул блестящий спрен. Им смазал ногу лекарством, потом отложил его и, обхватив ладонью ступню мальчика, тихонько запел, не открывая рта.

Сияние в его другой руке исчезло.

Спрены гниения покинули рану.