– Сейчас узнаю. – Я остановилась, вышла из машины и побежала за полицейскими, которые бросились к пострадавшему автомобилю. – Здравствуйте, я частный детектив Татьяна Иванова. Это я сообщила полиции о машине.

– И кто там? – спросил меня один из инспекторов.

Я заглянула внутрь. Степан, находившийся за рулем, внешне не пострадал. Сработала подушка безопасности. Основной удар пришелся на пассажира. На его месте сидел Вадим Ковурский. Похоже, он без сознания. Второй полицейский проверил его пульс.

– Пульс есть. Он жив. Звоню в «Скорую», – прокричал он.

– Так кто они? – повторил свой вопрос другой.

– Один из них, который на пассажирском сиденье, подозревается в двойном убийстве, – ответила я. – Слышишь, Валера? Это Ковурский. Он жив, но, похоже, серьезно пострадал.

– Да, я все услышал. Минут через пятнадцать буду у вас.

«Скорая» и Головин приехали в одно время. Вадим был по-прежнему без сознания. Со Степаном все было нормально. Его заковали в наручники и посадили в патрульную машину.

– Почему вы не остановились на требование сотрудников полиции? – обратился к нему Головин.

– Не заметили. Было темно, – агрессивно и нагло ответил Степан.

– Куда же вы торопились?

– К бабушке в деревню. Приболела.

– Что подозреваемый в убийствах делал в вашей машине?

– Это мой друг. Ни про какие подозрения он мне не говорил.

– Вы же сказали мне, что никогда его раньше не видели, – заглянула я внутрь салона.

– Так и знал, что от вас ничего хорошего ждать не придется.

– Что произошло? Как получилось, что вы врезались в столб?

– Скользко, а я на летней резине.

– Увозите его в отдел, там договорим, – скомандовал Головин. – А нам надо поговорить с врачом по поводу Ковурского-младшего. В «Скорой» сказали, что его отвезут туда же, где лежит и его отец.

– Какие прогнозы?

– Врачи говорят, что пострадали ноги. Похоже на переломы. Поехали. Тут нам уже делать нечего.

Пока мы вереницей ехали за каретой «Скорой помощи», я вспомнила одну вещь, от которой мурашки забегали по всему телу.

Ленка! Я совсем забыла, что она ждет нас в гости! Она меня убьет. И никакие оправдания меня не спасут. Я взглянула на телефон. Странно, что к девяти вечера там не было ни одного пропущенного вызова и сообщения от нее. У меня было два варианта развития событий: либо она смертельно обиделась, либо ей так хорошо, что она просто ушла в отрыв.

В любом случае я должна была ей позвонить и рассказать правду, почему я, лучшая подруга, пропускаю ее самый важный день в году. Но она не подняла трубку. А я хотя бы попыталась.

Вечером в больнице был аншлаг. Похолодание и гололед внесли в отчасти размеренную жизнь Тарасова свои коррективы. Тротуары обледенели, и их не успели засыпать песком. Поэтому, как только мы оказались в приемном покое, я увидела очередь минимум из десяти человек, по всей видимости, проигравших в схватке с погодными условиями.

Ковурского сразу увезли на рентген, после чего дежурный врач вынес вердикт – ему требуется срочная операция. Иначе он может потерять обе ноги.

Вадима закончили оперировать к двум часам ночи. Все это время мы с Головиным были в больнице. Он позвонил матери Вадима. Но она не отвечала. Тогда он оставил ей сообщение.

– Мы постарались сделать все от нас зависящее. Собрали обе его ноги. Прогноз благоприятный. До утра он будет в реанимации, поэтому вам обоим здесь делать нечего, – рассказал нам хирург, оперировавший Ковурского-младшего. – Приезжайте утром.

– Его можно будет допросить? – спросил его Головин.

– Думаю, что да, – ответил доктор. – А сейчас мне пора. У меня еще одна срочная операция.

Когда мы выходили из больницы, на стоянке нас окликнул молодой человек.

– Извините, вы из полиции? Это вы доставили сюда Вадима Ковурского?

– Вообще-то, его привезли сюда на «Скорой», – повернувшись к нему, произнес Головин. – А так он под нашим наблюдением. А кто вы и что хотели?

– Я его старший брат Виктор. Хотел узнать, правда ли, что вы подозреваете его в убийстве?

– Я не имею права разглашать подробности дела, но да, он под подозрением, – сухо ответил Головин.

А я насторожилась, и серьезно. Я не слышала о старшем брате Вадима. Ковурский о нем не упоминал ни разу. Сергей, бывший тренер, тоже говорил только об одном сыне. Что за загадочный человек-невидимка? Это первый вопрос. Откуда он здесь взялся посреди ночи? Вопрос второй.

– И что с ним будет?

– С учетом всех улик, думаю, что его посадят и надолго.

– Спасибо. Я только это и хотел услышать. Не буду вас больше задерживать.

– Постойте, откуда вы здесь взялись? – вмешалась я в беседу.

– Вы звонили маме. Врачи – тоже. Она в курсе происшедшего, но слегла с давлением. Отправила меня, – слишком, на мой взгляд, поспешно проговорил Виктор. – А теперь, если позволите, я вернусь к маме.

– Какой-то он странный, – произнесла я, когда Виктор Ковурский уехал на своем черном «Лендровере». И тоже – на «Лендровере». Ковурские меня просто преследуют. И машины этой марки – тоже.

– По-моему, обычный. На их семью за последние дни столько всего навалилось. Как тут не быть странным.

– Значит, мне одной показалось, что он спрашивал не из-за того, что сопереживает брату. Тут явно что-то другое.

– Ты преувеличиваешь, Таня, – утомленно буркнул Головин. – Мы поймали его. Убийцу, которого искали. Завтра допросим его, и можно будет выдвигать обвинение. Мы хорошо поработали, а сейчас пора спать. Мой Шекспир, наверное, уже беспокоится и скоро начнет обзванивать больницы и морги.

Но меня почему-то эти слова не успокоили. Что-то во взгляде и интонации этого Виктора не давало мне покоя. Возможно, это действительно мне показалось.

Порог своей квартиры я переступила с чувством чего-то несделанного. Казалось бы, я должна была испытать удовлетворение от того, что убийца Гриши найден, пойман и почти наказан. Так я и думала, пока не встретила на парковке больницы Виктора Ковурского. Удивительно, что до сих пор я о нем даже не знала и не думала.