провернула, ломая лезвие, и повторила: «Надоели. Оба».

– Поторопись, – посоветовал властный голос. – Не мешкай, убей ее первым. Убей, чтобы спасти себя. Не сможешь убить – покалечь. Быстрей. Превращайся.

Рысь рычал и выл, требуя смены тела. И если у Иллариона появились некоторые сомнения в правдивости показанных картинок, то у зверя их не было. Он поверил властному голосу, вознес хвалу Карою за предостережение и рвался покарать обидчицу. Илларион прекрасно знал силу и проворство своего зверя. Не сомневался в том, что его не остановят медведи, он прорвется через охрану и причинит Альме непоправимый вред.

«Не надо!» – попросил он, опускаясь на колени.

Рысь взвыл – «надо! надо!» – и чуть притих, услышав звук приближающейся сирены.

Сирена выла все громче, заглушая зверя, и оборвалась после визга тормозов. Захлопали дверцы автомобиля. Чей-то голос восхитился:

– Ого, какая шапка!

– Зашибись! – согласился второй. – Дед, дай поносить!

– Отвали, – проскрипел шаман.

– Отлично! – сказал Гвидон. – Неуважительное отношение к сотруднику спецподразделения, исполняющему служебные обязанности. Гражданин, предъявите документы!

Илларион стряхнул с себя наваждение, но встать с коленей не мог: голова раскалывалась, как будто химического дыма перебрал, тело не слушалось – сопротивление зверю обессилило. Он с трудом сфокусировал взгляд на волках в пятнистой экипировке, на Гвидоне, протягивающем руку за паспортом.

– Из Хвойно-Морозненска прибыли?

– Да.

– Кто по профессии, чем зарабатываете на жизнь?

– Я шаман, проводник воли Кароя.

– Любопытно, – покачал головой Гвидон. – Никогда не сталкивался. А как это… м-м-м… в жизнь воплощается? Что происходит?

– Не ваше дело. Если собираетесь меня задержать, сначала предъявите обвинение.

– Да я тебя и без обвинения на трое суток закрыть могу, – усмехнулся Гвидон, возвращая шаману паспорт. – Но хочется выяснить, на что ты способен. А пока проверим, что у тебя в карманах. Выкладывай на столик.

Волки с интересом смотрели на бумажник, амулеты, связки камешков «куриных богов», ленточки меха и птичьи перья, заполнявшие пластиковую столешницу. Гвидон натянул тонкие полиэтиленовые перчатки, осторожно развязал вышитый мешочек, принюхался.

– Это что?

– Ягель. Сушеный ягель. В аэропорту проверили.

– У них своя экспертиза, у нас – своя. Придется проехать в следственный изолятор, дождаться результатов. Узнаем, что это за ягель такой.

– Пожалеешь, – от шамана повеяло злостью.

– Не угрожай командиру, – посоветовал один из волков. – А то сейчас мордой в асфальт уложим.

– Все равно выпустите, – криво усмехнулся шаман. – Предъявить нечего.

– Был бы оборотень, а статья найдется, – заверил Гвидон. – Ты мне лучше объясни, работает это самое ментальное воздействие, о котором в служебной инструкции написано, или все это враки? Сила у тебя есть или только шапка и понты?

– Если я позову Кароя, ты пожалеешь трижды, – прорычал шаман. – Против тебя восстанет сама природа. Ополчатся деревья, звери, птицы…

Речь прервал истошный вопль. Илларион, узнавший голос Альмы, встал, пошатнулся, но не смог сделать даже одного шага – уселся на асфальт рядом со столиком. Двое волков побежали на крик, повинуясь кивку Гвидона, и на половине пути к калитке разразились сочными ругательствами. Причина стала ясна через минуту. Игуана продралась сквозь заросли ирисов, зашипела на Иллариона, кинулась на шамана, а после полученного пинка – на Гвидона. Вернувшиеся волки накинули на игуану сеть, затянули, привязали к дереву и объяснили:

– Она вернулась. Во времянке сидела.

Гвидон долго смотрел на бьющуюся и шипящую сеть и неожиданно повеселел:

– Замечательно! Сразу два дела сделаю. Вот же тварь какая прилипчивая! Запомнила Ларчика, обратно в магазин не пошла.

– Будете ее в Метелицу отправлять?

– Нет, – Гвидон снял перчатки. – Когда мы у родителей были, сразу после того, как она сбежала, батя меня в сторону отозвал и попросил ее не возвращать, если вдруг найдется. Маме тяжело, у нее и консервирование, сезон уже пошел, и Светланка, и теплицы. Не до игуаны.

– А куда мы ее денем? К Ларчику?

– Нет. Садись, пиши служебную докладную. Отправим ее в Хвойно-Морозненск вместе с подозреваемым. Ларчик! Ты чего такой бледный? Со смены? Выпей кофейку, полегчает.

Волки подняли Иллариона с асфальта, усадили на стул. Забрали у Снежки поднос, уставленный картонными стаканами с кофе, после очередного кивка Гвидона защелкнули на шамане наручники. Лист бумаги замарала «шапка». Волк постучал по столу ручкой и вопросительно уставился на Гвидона.

– Во время проведения плановых мероприятий было произведено задержание гражданина, подозреваемого в хранении партии растительных наркотиков, – начал диктовать тот. – После проверки документов мною был задан вопрос о профессии подозреваемого, возникший в связи с нехарактерным для нашего климата одеянием и странным набором предметов в карманах. Получив ответ, что гражданин является шаманом, я, согласно служебной инструкции, напомнил подчиненным о возможной угрозе ментального воздействия. Подозреваемый тут же сообщил нам, что может воспользоваться силой Кароя, и, после обещания, что на нас ополчатся деревья, звери и птицы, совершил нападение на меня и моих подчиненных, использовав в качестве оружия экзотическое животное, подвергнутое ментальному воздействию.

– Что?! – взвыл шаман.

– Класс! – сказал волк. – Командир, ты умный.

– Так точно, – самодовольно ухмыльнулся Гвидон. – Пиши дальше. После боя с применением средств несмертельного поражения экзотическое животное было нейтрализовано. Потерь среди личного состава нет. Задержанный шаман от дачи показаний отказался. В связи со всем вышеизложенным прошу вас организовать транспортировку задержанного и экзотического животного в Хвойно-Морозненск для проведения следственного эксперимента и определения степени ментального воздействия на животное, проявившее нехарактерную агрессивность и атаковавшее сотрудников спецподразделения.

– Это чушь! – прорычал побагровевший шаман.

– Специалисты разберутся и дадут заключение, – подписывая докладную, пообещал Гвидон. – У нас таких специалистов нет, поэтому возьмешь ящерицу и поедешь домой. Под конвоем. Сейчас звякну Светозару, попрошу, чтобы он напряг ГУИН, и отправлю вас в аэропорт с ветерком.

Кофе взбодрил. Илларион встал и неуверенно пошагал к дому.

– Ты сам-то дойдешь? – крикнул ему в спину Гвидон.

– Дойду, – пообещал Илларион. – Мне надо к Альме.

Возле калитки он сообщил Семен Семенычу: «Должны увезти» и вошел во двор. Альма, прижимавшая к себе котят, нашлась в кухне. Сидела на полу и всхлипывала. Илларион присел рядом, обнял свое разношерстное семейство и пробормотал:

– Все хорошо. Не надо плакать. Я ничего не сделал, зато Гвидон всех поймал. Отправит в аэропорт, а оттуда в Хвойно-Морозненск.

– Отца? – шмыгнула носом Альма.

– И отца, и игуану.

– Точно?

– Точно.

– Она залезла в ларь! – пожаловалась Альма. – Порвала пакет с перьями и нагадила на шкуры! Все воняет! Материалы придется выкидывать! Ларь воняет!

– Ничего, – гладя светлые волосы, проговорил Илларион. – Проветрим. Набросаем туда можжевельника, он перебьет.

– Ты еще черемшу туда положить предложи, – обиделась Альма. – Придумал! Я не буду портить ларь можжевельником!

– Не надо, – согласился Илларион.

Котята возились, царапались. Прикосновения коготков разрывали прилипшие картинки наваждения, оставляя бессмысленные клочья, не несущие угрозы.

«Он нас обманул, – сказал Илларион притихшему зверю. – Ты это понимаешь?»

«Да, – без колебаний ответил рысь. – Это был морок. Хорошо, что ты меня остановил».

– А ты можешь превратиться, лечь в ларь и поспать? – Альма смотрела с опаской, как будто ожидала, что Илларион в ответ зарычит. – Мне бы хотелось, чтобы ларь пах моим котом. Это полезно для дела.

– Могу, – неожиданность предложения и то,