– Он здоров психически?

– Здоров. Он в полном порядке. Есть некоторые проблемы, не проблемы, а скорее издержки воспитания, полученного в детском доме. Не на всех подобный жизненный опыт действует одинаково. Дмитрий замкнут, неохотно идет на контакт, часто меняет места работы. Друзей у него нет, он инфантилен, как те, кто вырос вне семьи. Есть вещи бытового характера, о которых он не имеет ни малейшего понятия. Мы запросили детский дом, где он воспитывался. Характеристика стандартна, воспитатели отмечают пассивность, безразличие к условиям жизни, отсутствие друзей.

– Он пьет?

– Не думаю. Вряд ли. И не колется.

– У него есть специальность?

– Он слесарь пятого разряда.

Мужчины помолчали. Фоменко с удивлением отметил, что волнуется перед встречей с парнем. Кузнецов покопался в своей папке, вытащил конверт и протянул Фоменко.

– Сейчас его приведут, а вы тем временем прочитайте вот это.

– Что это? – удивился Фоменко, почувствовав, как неприятно заныло под ложечкой.

– Письмо. Оно было найдено в его вещах. Конечно, читать чужие письма нехорошо, но бывают ситуации, когда это, так сказать, оправдано и допускается.

Фоменко нерешительно раскрыл конверт и вытащил замусоленный на сгибах, десятки раз читаный-перечитаный листок из школьной тетради. Развернул и начал читать. Он повернулся к окну, притворяясь, что ему нужно больше света, а на самом деле инстинктивно пытаясь уйти от чужого взгляда. Он и сам толком не знал, почему так волнуется. Но Кузнецов не смотрел на гостя. Он разложил на столе свои бумаги, сидел тихо, как мышь, перебирал бумаги, шуршал страницами.

Фоменко закончил читать и задумался. Листок он аккуратно вложил в конверт, а конверт положил на стол. Кузнецов скользнул взглядом по его сжатым кулакам, лежащим на коленях, посеревшему и мгновенно постаревшему лицу и подумал, что, возможно, перед ним сидит сейчас потенциальный убийца генеральши Лидии Романовны Медведевой, в девичестве Кермас. И, кто знает, что случилось бы, попади это письмо в руки Фоменко пару месяцев назад…

«Дорогой Дима, – начиналось письмо, – пишет тебе Ковалева Светлана Илларионовна, сестра твоей мамы, а значит, твоя тетка. Письмо мое покаянное, ничего уже не исправишь, так хоть душу облегчишь. За все в этой жизни нужно платить. Когда приходит твой последний час, вспоминаешь всех, кого обидел и предал ради лишнего куска и спокойной жизни, и так больно делается на душе! Я давно хотела тебе написать, да боялась и утешала себя, что, может, у тебя своя интересная жизнь и хорошие люди вокруг. Дай-то бог! А только, думаю, все равно, нужно тебе знать свою семью, и кто ты есть.

У меня была младшая сестра, любимая, балованная. Мама, твоя бабушка, в ней души не чаяла, все повторяла, что у Лидочки особая судьба, раз уродилась такой красавицей. Мы с ней от разных отцов. Лида встречалась с хорошим парнем, одноклассником Володей Фоменко, который твоей бабушке никогда не нравился – простоват был для нашей принцессы. Ну, да в нашем городе с женихами всегда было трудно. И свадьба была уже назначена, на сентябрь. А только не судьба была им пожениться. На вечеринке у подружки сестра встретила молоденького лейтенантика, выпускника нашего танкового – и любовь вспыхнула, как пожар. Не знаю, как Лида, а он так точно с ума сходил. Лида тайком от всех с ним встречалась. А однажды чуть не в ноги мне упала, призналась, что беременная от своего прежнего парня, на шестом месяце уже, и просила помочь. Тут лейтенанту вышло назначение в Саратов, а Лиде выпускные сдавать нужно было. Расписались по-скорому, он уехал, а она осталась. Письма от молодого мужа, телефонные звонки чуть не каждый день. Рвется приехать хоть на пару дней, да не может, его в летние лагеря сразу же услали. А парень ее со стройотрядом деньги на свадьбу зарабатывал. Не решилась Лида открыть ему правду, боялась, что помешает. Ну, делать нечего, подошел срок, и уехали мы с ней в соседний городок, где родила Лида мальчика, да там мы его и оставили. Бросили, как котенка. Назвалась она моим именем, Светланой Илларионовной Ковалевой, а тебя записали Дмитрием Владимировичем Ковалевым. Имя тебе Лида сама выбрала. Успели в самое время. Только вернулись, как примчался молодой муж из Саратова – отпуск ему дали на четверо суток, – подхватил Лиду, и уехали они.

Лида плакала, говорила, век не забудет. А я думала, за что благодарить – за черное дело? Нет, вру, не думала я так тогда, дура была по молодости. И только когда жизнь прожила, поняла, что наделала. Лиду с тех пор видела два раза всего, писем не писали, да и о чем? И раньше-то особой дружбы между нами не было, а после такого дела, так и вовсе отвернуло. Ты всегда стоял между нами.

А с замужеством Лида не прогадала. Лейтенант ее быстро пошел в гору, они все по заграницам ездили. А у меня жизнь не задалась, муж – хороший человек был, да больной, слабый. Несколько лет лежал парализованный. Я себе говорю: это за грех мой – за тебя. Дочка Наденька, отрада моя, хорошая девочка, сестра твоя двоюродная, работящая, учительницей в младших классах. Одна, тоже душа за нее болит. Вот уйду я, с кем останется? Говорит мне, как посмотрю, мама, как ты с отцом мучилась, так и замуж идти не хочется. Я и сама очень болею в последнее время, думаю, долго не протяну.

Прости меня за хлеб твой сиротский. Говорят, жизнь несправедлива, а только сами мы ее такой делаем, а потом жалуемся. Напиши мне, если простишь, и Лиде напиши. Она хоть и кремень и всегда знала, чего хочет, а, думаю, дрогнет в ней что-нибудь, мать, как-никак. Тем более других детей, кроме тебя, у нее нету. Еще раз прости. Оставайся с Богом. Твоя тетка Света».

* * *

Они шли по улице плечом к плечу – крупные, большие мужчины с одинаково тяжелой поступью. Один – в возрасте, седоголовый, другой – молодой парень с дешевым чемоданом и сине-белой спортивной сумкой через плечо.

– Тебя там кормили? – спросил старший.

– Чай дали, – ответил парень.

– Сейчас будем завтракать. Жареную картошку любишь?

Парень промолчал.

– Жареную картошку, спрашиваю, любишь? – повторил Фоменко уже громче.

– Я не хочу, спасибо, – ответил парень.

– Не по делу отвечаешь, – попенял Фоменко. – В твоем возрасте должно хотеться всегда. Я вот иногда не успеваю пообедать, времени не хватает, работа срочная или другая причина, а вечером мету все подряд. Организм требует! – Он поморщился от своего чересчур бодрого тона.

– Тогда люблю, – Дмитрий, кажется, улыбнулся. Он покорно шел за этим незнакомым мужчиной, так как идти ему все равно было некуда. Задумываться о будущем он не привык и планов никаких не строил.

– Ну и лады! – обрадовался Фоменко. – Жареная картошка – мое фирменное блюдо.

Он отворил калитку, и они пошли по длинной дорожке к дому. Навстречу им выбежал здоровенный котяра тигровой масти, бросился в ноги и мяукнул басом.

– Ты ж меня с ног собьешь! – сказал коту Фоменко. – Это – Шарик, – представил он кота.