Оставшееся время проводили в номере, чаще всего на кровати, в объятьях друг друга. Мирослава слышала выражение «щедрый любовник» и всегда думала, что это относится к финансовой стороне отношений, оказалось, у этого есть и другое значение. Максим был щедрым. Он с щедростью обнимал, целовал и ласкал Миру, невероятно долго, практически бесконечно.

Первые несколько раз, несмотря на желание и интерес, близость приносила дискомфорт. Мира ни за что бы не призналась в этом, как в каком-то порочащем недостатке, но Максим всё равно знал, принимал к сведению и... настаивал на своём. Будь на то воля Миры, она бы ни за что не повторила первый опыт, несмотря на то, что осталась им довольна. Чувства, охватившие в этот момент Миру, испугали её. Помимо боли, к которой она была готова, да и не такой уж сильной та была, появилось чувство сильной привязанности к Максиму, это пугало, дезориентировало.

Второй раз последовал уже вечером, когда Мира с Максимом вернулись домой и нарядили ёлку, там же, на сдёрнутых на пол покрывалах и подушках, под огоньками сверкающей гирлянды. Максим настоял на своём, а потом сам накрыл импровизированный «стол» под ёлкой блюдами, заказанными в ресторане.

Третий - под утро, тогда Мира заплакала не от боли, не от того, что Максим настаивает, а она не может отказаться, она могла, а от того, что всё происходящее стало слишком болезненно острым. Максим ничего не сказал, он поцеловал, но поцеловал так, что Миру закружило в водовороте болезненных чувств, тогда же она узнала, что разные виды оргазма не миф.

Через два дня они приехали на курорт, где планировали провести медовый месяц, какую-то его часть, пока им не надоест, или Максиму не понадобится выходить на работу. И вот, они отдыхают, дышат морозным воздухом, пьют горячее какао на улице, Мира осваивает новые приёмы не только на сноуборде, в любви тоже. При этом она словно свыклась с внезапно появившейся уязвимостью, ей даже стало нравиться это чувство - чувство страха потери.

Она боялась потерять Максима. Между ними не было ничего, кроме стопки договоров, регламентирующих их отношения, и секса. Мира не хотела быть наивной, она отдавала себе отчёт, что их «отношения» с «мужем» - миф, игра гормонов, но перестать светиться от счастья не могла. Усилия воли не помогали, или Мира забыла и про волю, и про силу, если они и были когда-нибудь у Мирославы.

- О чём мечтаешь? - сказал Максим от дверей, появившись на пороге спальни. Он был в спортивной одежде, задержался на склоне - поднялся ветер, и Мира предпочла съехать вниз, а потом вернуться в сьют в одиночестве. - Я заказал обед в номер, не возражаешь?

- Не возражаю, - улыбнулась.

От Максима пахло улицей, морозом, совсем немного табаком. Мира улыбнулась в губы Максиму, поймала его ответную улыбку, лизнула кончиком языка, он углубил поцелуй, нависая над девушкой. В свитере, в защите, в брюках для сноуборда, взлохмаченный и румяный, он был очень привлекательным, по-настоящему красивым, как профессиональный спортсмен или модель, кто угодно, но не скучный, со скользящим, оценивающим взглядом клерк.

Мира упала на спину, потянув за собой Максима, вдавливаясь телом. Флисовая кофта мягко тёрлась о налившуюся грудь сквозь тонкий трикотаж футболки Миры. Руки скользнули в волосы, мягкие, шелковистые и густые. Откинула голову, предоставив шею для поцелуев, упиваясь ими, ощутила холодные пальцы на сосках, вскрикнула от контраста температуры и застонала, когда почувствовала там же горячий рот. Оглушающие ощущения от холода и жара, от дыхания и стонов.

- Мультяш, - она увидела перед собой Максима, он легко целовал в уголок губ и шептал: - Мультяш, я только со склона, надо в душ.

- Иди к чёрту! - Мира вцепилась в волосы и резко дёрнула на себя Максима, проявляя инициативу, расправляясь свободной рукой с молнией и кнопками на брюках.

- Шшшш, - Максим прошипел. - Что ж ты делаешь!

Мира усмехнулась, действительно, защитные шорты не предназначены для эрекции, наверняка эта конструкция сейчас давит и доставляет массу неудобств.

- Так сними, - потянула за резинку вниз, ёрзая, пытаясь стащить брюки вместе со злосчастной и лишней сейчас защитой, ничего не получалось. - Снимай сам.

- Я породил монстра, - пробурчал под нос, пока расправлялся с одеждой под жадным взглядом Миры, она внимательно отслеживала каждое движение и нетерпеливо перемещалась на кровати ближе к краю.

Встав на колени, она дёрнула за флисовую кофту, как только Максим снял всё, что было внизу, включая трусы.

- Это самое лучшее сноубордистское снаряжение, которое я видела, - провела пальцами по горячей плоти, уверенно обхватила рукой и несколько раз огладила сверху вниз и обратно - Свитер можешь не снимать, - так и потянула на себя, за место, неприспособленное для этого. Уложила на кровать Максима и забралась на колени сверху, разглядывая, как кошка добычу.

Максим улыбался, морщин не было видно, даже межбровье разгладилось. Торчащие волосы, без обычной приглаженности, ноздри дёргаются, словно нюхает что-то, будто это он хищник, а она добыча. Синий флис подходил к серым глазам, подчёркивая глубину, рукав поднятой руки задрался, мелькнули дорогие часы и аккуратные ногти на ухоженных руках. Чертовски привлекательный баланс между брутальностью и метросексуальностью.

Мира облизнула губы, нагнулась, медленно, дразня, оставила поцелуй у уха, прошлась по мочке, шее, подбородку - щетина уже начинала колоться, - двинулась к другому уху, остановилась на мочке и только потом подобралась к губам, оставляя влажный след. Потянула за край флисовой кофты, Максим покорно приподнялся, руки выскользнули из рукавов, то же самое проделала с футболкой, пока из одежды на нём не остались только часы.

Она целовала долго, с упоением, игнорируя лёгкий запах пота сквозь дезодорант и парфюм, возбуждаясь от этого. Максим был, словно загнанный дикий зверь, поверженный ею, он глубоко дышал или целовал в ответ, не переворачиваясь, оставаясь на спине, позволяя Мире быть сверху. Именно позволяя, откуда-то взялось это понимание, и оно было упоительным и головокружительным.

Максиму хватило длины рук, чтобы снять с Миры футболку, простую, без принта, и скользнуть под шорты, сжав попу. Мире нравился этот собственнический жест, когда большие ладони обхватывают, сжимают, а потом разводят ягодицы, пробегаясь пальцем по не предназначенным для этого местам.

- Хочу сама, - прошептала Мира.

- Я в твой власти, - согласился Максим и показал глазами на тумбу, пришлось потянуться, чтобы достать презерватив.

Мира справилась с латексом, он никак не хотел слушаться, а Максим лежал ровно, лишь смотрел из-под ресниц, закинув руки за голову. Приподнялась, направила рукой и стала опускаться. Ощущения были новые, она прислушивалась к себе, к каждому миллиметру в своём теле, недоумевая, как Максим может оставаться настолько спокойным, недвижимым, ведь дыхание у него срывалось, он дышал через рот, закрывал глаза, откидывал голову.

Ощущение власти заводило. Мира начала двигаться, сначала осторожно, смотря во все глаза на Максима, следя и за его реакцией. Он закрыл ей глаза рукой, прошептав: «Думай о себе». Мира прислушалась, качнулась вверх-вниз, сменила угол, и ещё раз вверх-вниз, ещё раз под другим углом.