- Я всё посмотрел, ты прав, - коротко сказал Глебу, сидя за столиком, глотая эспрессо. - Больше скажу, у меня нет доступа к счетам старика, зато есть нужный человечек, так вот, средства старика утекают в том же направлении, что и Мирославы. Почти стандартная схема, вот только Мирослава проигрывает по всем направлениям.

- Что делать будешь?

- Для начала поговорю со стариком.

Не самое умное решение с точки зрения тактики, но на данный момент никакого другого решения Максим попросту не видел. Никоим образом повлиять на действия старика он не мог, тем более, не сможет остановить, но для того, чтобы прояснить ситуацию - это была едва ли не единственная возможность.

- Безумству храбрых - венки со скидкой, - после молчания отозвался Глеб.

- Выпей на моих похоронах хорошенько, будет повод встряхнуться, а то живёшь, как бобыль-отшельник, - засмеялся Макс.

- Хренасе повод, - не оценил шутки Глеб. - Макс, хочу, чтобы ты знал, я с тобой, что бы ты ни решил.

- Оу? - не сумел сдержать удивления Макс, чего не ожидал, так это импульсивного порыва от Глеба.

Мелькнула мысль, что казачок засланный, и быстро исчезла. Старику не нужен «свой» человек в общении с Максимом. Если всё обстоит именно так, как увидел Максим, он - не больше, чем белое пятно на пути Сильвестра Прохоровича. Нет нужды следить за Максимом больше, чем уже отслеживает служба безопасности.

- Если ты решил действовать с открытым забралом, я с тобой, так правильней, - повторил Глеб.

- Подумай.

- Да подумал я, - отмахнулся. - Держи в курсе.

Было бы отлично попасть в поместье внезапно. Предугадать поведение Сильвестра, его дальнейшие действия, было сложно, Максим не отказался бы от любой форы, даже незначительной. Но невозможно подобраться к периметру большого дома незамеченным, ещё на подъезде будет доложено старику, служба безопасности не пропустит без личного разрешения хозяина и благословления начальника службы безопасности или лица, его заменяющего, так что, Максим решил действовать по обычной схеме.

Позвонил Целестине, та, почти искренне удивилась, что молодожёны отдыхают всего в нескольких километрах. Максим усмехнулся - учитывая, что отчёты о времяпровождении Мирославы, а значит, и о себе, он получал лично, как и старик, предположить, что есть хотя бы одна сфера, где слово Целестины не учитывалось, о чём ей не докладывали наравне с Сильвестром Прохоровичем, было бы сверхнаивно, тем не менее, выдержка этой женщины поистине восхищала.

После обеда и сладко-чувственного пробуждения, Максим спустился вниз, служебное авто стояло у дверей отеля, рядом суетился управляющий, чем бесконечно раздражал Максима Аркадьевича.

Внимание и повышенное участие со стороны смотрелось жалко, а поразившая в прошлое пребывание бестактность, указывала на полную профнепригодность человека. Гостю, будь это рядовой посетитель или внучка владельца отелей, должно быть в первую очередь комфортно, а ничего, кроме раздражения, бесконечное мельтешение не вызывало.

На заднем сидении комфортабельного автомобиля, Максим жалел только об одном - он не поговорил с Мирославой, не объяснил ситуацию. Сказать ему было нечего, Мира вряд ли сможет сделать что-то с этой информацией, если Максим не вернётся.

Ворота медленно разъехались, Максим посмотрел в окно, мимо проплывал идеалистический, умиротворяющий пейзаж парковой территории под белоснежным покровом снега. Одинокие, кряжистые деревья прорубали начинающее темнеть небо, в свете фонарей кружились снежинки, больше похожие на мягкие хлопья ваты. Только в горах бывает такой снег: крупный и рассыпчатый, продолжающий жить на горячей ладони ещё какое-то время, не спешащий растаять сразу.

В дверях встретила Целестина, сухо улыбнулась, так же сухо предложила с дороги чаю, тут же показывая рукой, что Сильвестр Прохорович в кабинете, отменяя лестное предложение чаепития.

Старик сидел за своим неизменным столом, таким же, как он сам, старым и крепким. Окинул цепким взглядом, задержался на глазах, смотря в упор, как перед расстрелом. Максим не отвёл глаз от цепкого прищура старика, сканировал настроение и обстановку, атмосферу, ощущая себя зверем в капкане. Отличие в том, что зверь не ведает, когда ставит лапу в капкан, Максим отдавал себе отчёт в происходящем с самого начала до этого мгновения.

- Ты оказался умнее и расторопней, чем я считал. Или глупее. Предваряя вопрос, да, это я вывожу активы Мирославы, и продолжу это делать, что бы ты ни предпринял. В том, что ты попытаешься сделать это, у меня нет никаких сомнений.

- Вы разоряете единственную внучку?

- Да, - коротко, не отводя взгляда, ответил старик. Как металлом по стеклу. - В ногах правды нет, - показал рукой на кресло, достав из закромов стола пепельницу, точно не для хозяина кабинета. Максим понял, что разговор будет долгим.

Он воспользовался возможностью, прикурил сигарету и посмотрел в упор на старика, пытаясь прочитать его мысли, предугадать дальнейшие действия. С тем же результатом можно смотреть на бюст Дзержинского в музее политической истории России.

- Для чего вам это нужно?

- В её интересах.

- Вы очень странно представляете интересы Мирославы, - прикурил ещё одну.

- Ты ничего не сможешь сделать, - старик улыбнулся, хищно сверкнув глазами.

- Всё же попытаюсь, - у Максима Аркадьевича появилось чувство, что он только что подписал себе смертный приговор.

- Я могу уничтожить не только твоё имя, но и тебя самого.

Сильвестр обвёл взглядом кабинет, нажал на кнопку доисторического коммутатора, через несколько минут в кабинет зашёл Игнат, как правило, он находился в той же местности, где Мирослава, именно она стала его основной клиенткой, при этом он оставался верным псом Сильвестра Прохоровича.

Остановился у дверей, смотря мимо Максима и мимо старика, куда-то вдаль, игнорируя всё и вся. Подтянутый. Сухопарый. С волчьим взглядом полупрозрачных глаз.

Максим не повёл взглядом, ни один мускул не дрогнул в теле, мимика осталась недвижима, будто читал рутинный отчёт, не имеющий большого значения, или досматривал матч по футболу, понимая, что команда проиграла вчистую, а встать с дивана не давало недопитое пиво и лень.

Что ж, играют по-взрослому, ставка больше, чем состояние Мирославы. Максим отлично понимал, что от него ждут, а ещё он понял, что ни старик, ни Игнат этого не добьются. Вернее, так или иначе, они получат своё, но именно «иначе», и выражение «через мой труп» перестаёт быть фигурой речи.

Он мельком глянул на обручальное кольцо, ещё раз пожалел, что не рассказал ничего Мультяшке, пожалел, что долго ждал, лелея свои принципы, потерял время, которое мог бы провести с женой.

Пожалел о том, что отдалился от матери, особенно после гибели первой жены, вспомнил, что не выбрал отцу катер к дачному сезону, тот был заядлым рыбаком, и Максим хотел сделать ему подарок на юбилей.