А готовила его, как редактор издательства, Л. К. Чуковская. Судьба этого однотомника была действительно весьма драматичной, как, впрочем, и всей редакции Лендетиздата.

В своих «Записках об Анне Ахматовой» Л. К. Чуковская пишет: «Еще до разгрома редакции, я по поручению С. Я. Маршака вместе с поэтом и критиком Мироном Левиным подготовила к печати однотомник стихов Маяковского. Эта книга, как и многие другие, была загублена» [Нева. 1989. № 6. С. 68].

Некоторые детали этих воспоминаний Л. К. Чуковской уточняет бывший главный редактор Лендетиздата Г. И. Мишкевич: «Сверстанный однотомник был подписан к печати Л. К. Чуковской и мной, но в свет не вышел, так как цензор издательства Д. И. Чевычелов (впоследствии главный редактор) нашел, что составители сборника умалили роль И. В. Сталина в творчестве В. В. Маяковского, и запретил выпуск книги». [Нева. 1989. № 6. С. 68].

Значит, все-таки было!

Правда, довольно странным выглядит при таком-то поводе (!) для запрета книги обращение Л. Ю. Брик к Сталину. Стоит вспомнить, например, судьбу только что исчезнувшего А. С. Енукидзе и других «умалителей роли И. В. Сталина».

Впрочем, эмоции – эмоциями, а «загубленный однотомник» вроде все-таки был!

Вернемся вновь к «Запискам об Анне Ахматовой» Л. К. Чуковской. Вот ее запись 20 мая 1940 года – это, напомню, был «год Маяковского»: «Разговор (между А. А. Ахматовой и Л. К. Чуковской. – В. Д.) набрел на Маяковского и Бриков – я рассказала о нашем детгизовском однотомнике и о поездке моей и Мирона Левина в Москву к Брикам. Общаться с ними было мне трудно: весь стиль дома – не по душе. Мне показалось к тому же, что Лиля Юрьевна безо всякого интереса относится к стихам Маяковского. Не понравились мне и рябчики на столе, и анекдоты за столом. За столом сидели, кроме меня и Мирона, приехавший по делу Примаков, Осип Максимович и “наша Женичка”. Более всех невзлюбила я Осипа Максимовича: оттопыренная нижняя губа, торчащие уши и главное – тон не то литературного мэтра, не то пижона. Понравился мне за этим семейным столом один Примаков – молчаливый и какой-то чужой им.

“Очень плохо представляю себе там, среди них, Маяковского”, – сказала я. “И напрасно, – ответила Анна Андреевна. – Литература была отменена, оставлен был один салон Бриков, где писатели встречались с чекистами”.

Я сказала, что рассуждать об отношениях Маяковского с Бриками я не вправе, потому что про это не знаю, но была удивлена небрежностью их заботы, полным равнодушием к тому, хорош ли, плох получится однотомник, за который они в ответе» (курсив мой. – В. Д.) [Нева. 1989. № 6. С. 48].

Здесь уместно привести и цитату из воспоминаний художницы Е. А. Лавинской о 20-х годах, временах ЛЕФа:

«Вообще, Лиля Юрьевна была не особенно высокого мнения о Маяковском. “Разве можно, – говорила она, – сравнивать Володю с Осей? Осин ум оценят будущие поколения. Ося, правда, ленив, он барин, но он бросает идеи”. О Маяковском она отзывалась так: “Какая разница между Володей и извозчиком? Один управляет лошадью, другой – рифмой”. И т. д.» [Маяковский в воспоминаниях родных и друзей. М., 1968. С. 338]. Не правда ли, трудновато сочетать картину такого равнодушия к творчеству поэта со «стынущим сердцем» и прочими «страданиями» за Маяковского?

Казалось бы, как «наследница Маяковского», получающая с каждого издания свои «потиражные», Лиля Юрьевна даже просто материально была заинтересована в увеличении как количества изданий, так и тиражей книг поэта. И вдруг – такое равнодушие.

Дело, однако, проясняется, если мы возьмем в руки еще один однотомник поэта (надо сказать, полиграфически довольно неплохо изданный) «В. Маяковский. Стихи, поэмы, проза. Л. – М. Детиздат, 1938. Вступительная статья О. М. Брика. Выбор стихов и редакция текста Л. Ю. Брик».

Обратим внимание и на петит издательского «квадратика»: «Редактор Г. Мишкевич. Книга сдана в набор 25/VII 1936 г. Лендетиздат».

Так вот оно в чем дело! Перед нами – элементарная борьба компании Бриков – Катаняна за монопольное право «общего редактирования» всех (!) изданий Маяковского в стране!

Напомню, что первоначально однотомник Лендетиздата под руководством С. Я. Маршака готовился Л. К. Чуковской и М. П. Левиным. Состав редакторов достаточно авторитетный, места Брикам практически не оставалось.

Но для вытеснения конкурентов не жалко даже и два года (!) тянуть набор книги (июль 1936 – июнь 1938)! И это уже после «зеленой улицы», данной изданиям Маяковского резолюцией Сталина!

«Г. Мишкевич., который с 1937 года стал “главным редактором” Лендетиздата, уличая меня во вредительстве и доказывая мою причастность к козням “врагов народа”, привел на собрании в качестве доказательства перевранные цитаты из моих и Левина примечаний к тому Маяковского.

В результате его клевет эта книга, как и многие другие, была загублена. И только ли книги! По заданию ли свыше или по собственной инициативе Г. Мишкевич после арестов выпустил номер стенной газеты, где называл арестованных редакторов и писателей шпионами, диверсантами, вредителями» [Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой // Нева. 1989. № 6. С. 68].

Дальнейшие разъяснения ситуации дает А. И. Любарская, также до разгрома редакции и ареста работавшая в Лендетиздате. В заметке «Как это было» она пишет: «Разгром редакции Лендетиздата готовился исподволь, задолго до того дня, вернее ночи с 4-го на 5-е сентября 1937 года, когда разом арестовали целую группу редакторов и авторов или – пользуясь газетной фразеологией того времени – “вырвали змею с корнем”.

Месяц спустя после разгрома редакции, 4 октября 1937 года, в Детиздате вышла стенгазета “За детскую книгу”. Л. Чуковская не была арестована, может быть, потому, что с начала 1937 года она перешла на положение внештатного редактора. А может быть, потому, что шпионоразверстку применительно к Лендетиздату выполнили, не дойдя до буквы “Ч”. Не был арестован и редактор “Чижа” М. Майслер. Но в стенгазете имена Л. Чуковской и М. Майслера постоянно упоминаются в одном ряду с уже арестованными и тем самым уже разоблаченными врагами народа и шпионами. Со мной и Т. Г. Габбе все было просто, мы “изъяты”, значит – враги. Но всякий раз, говоря о нашей вредительской деятельности, упоминается и Л. Чуковская. Шпионы и диверсанты, как сообщает газета, “объединялись вокруг Габбе, Любарской, Чуковской”. Имена “Чуковская – Майслер” соединены через тире в одно общее понятие: враги народа. Вроде Каменев – Зиновьев или Бухарин – Рыков.

Каким же словом можно это назвать? Можно назвать деликатным словом “сигнал”, – оно то и дело мелькает на страницах стенгазеты. А можно и более простым словом – донос. И действительно, М. Майслера вскоре арестовали, а Л. Чуковская по счастливой случайности спаслась. Сейчас Мишкевич утверждает, что однотомник Маяковского запретил цензор Чевычелов, так как “составители сборника умалили роль Сталина в творчестве Маяковского”. А тогда, в 1937 году, в стенгазете, вывешенной для всеобщей информации, сообщалось, что “Чуковская, при попустительстве, имевшем место в издательстве, протаскивала контрреволюционные высказывания в однотомнике Маяковского”» [Любарская А. И. Как это было // Нева. 1990. № 10. С. 206–207].