проблемой. А потом нехай другие помогают. Кто там у тебя в начальстве будет? Секрет? Ну, и ладно, оно и правильно. Звони родительнице.

Вернув циркуляр в бумажную стопку, Пастухов выпрямился на стуле и после непродолжительной паузы сухо осведомился:

– С какой именно проблемой вы решили мне помочь, Марианна Вадимовна? И зачем мне звонить матери?

– Вы должны помириться, Пастухов. Потому что ситуацию вы взрастили уродливую и ненормальную. Я собираюсь это исправить. А потом можешь увольняться на все четыре стороны.

– И как вы себе это представляете? – надменно поинтересовался он, скривив рот в недоброй усмешке. – Даже если я вам позволю…

– Легко и просто я себе это представила. Назовусь твоей невестой. У нее случится шок, и все претензии к сыну в сравнении с этой новостью покажутся ей сущей фигней. Вот думаю, может, мне надо было прийти сегодня в мундире? Тогда ей шок был бы обеспечен на все двести.

С минуту Саша смотрел на начальницу молча. Та выдержала его взгляд, храня полуулыбку на устах.

– Пока что шок случился у меня, – резко проговорил он, сочтя услышанное издевательством и глумлением над его, Сашиными, чувствами.

С другой стороны, откуда Ане о них знать? Может, она и вправду решила ему таким способом помочь.

Забавно. Даже, можно сказать, прикольно. А у командира есть чувство юмора, однако.

Марьяна за всю свою жизнь влюблялась три раза. Или четыре. Или три с половиной. Влюблялась по-настоящему серьезно и пылко и всякий раз умела это чувство – или состояние? – подавить. Придушить, уничтожить.

Не сказать, что это было легко, но она справлялась.

Какой смысл лелеять влюбленность, да еще и мучиться ею, если знаешь совершенно точно, что ты нескладоха-неладоха и по определению ни у кого не можешь вызвать ответного огня, разве только у дебила или полного урода?

Бывало, и не раз – в старших классах и в универе – к ней подкатывались парни, но она точно знала, что делалось это с одной целью: вдоволь над ней поржать, если она примет их заходы за искренний и вполне конкретный интерес.

Она еще никогда не была чьей-то невестой. И ей захотелось – хоть не взаправду, хоть на час, или сколько там у нее будет времени – минут сорок? Тридцать? Двадцать пять? – зваться невестой Саши Пастухова.

Его невестой, и только его.

От предвкушения лжи, в которую она собиралась самозабвенно погрузиться на целых двадцать минут, сладко ныло сердце.

«Жених и невеста, объелись теста… – думал Саша. – А я, выходит, буду Анин жених? На те полчаса? Или сколько времени займет у нее этот фарс?»

– Плохая идея, Марианна Вадимовна, – сухо констатировал он. – Никуда не годная. Закатить представление, конечно, вы сможете, но что будет потом? Как прикажете мне выкручиваться после вашего ухода?

Марианна фыркнула нетерпеливо:

– Не парься из-за ерунды, Пастухов. Главное, взлететь, а где приземляться, по ходу придумаешь. Скажешь, к примеру, что невеста оказалась редкостной занудой и чистюлей и постоянно выносила тебе мозги за не туда поставленные ботинки. Терпел сколько мог, но понял наконец, что жизнь с ней превратится в кошмар. Или что она скандалистка. Сочинишь что-нибудь, короче. Заодно разберемся с твоей онкологией предполагаемой. Тебе всего-то нужно с мамкой помириться, правильно я поняла? Думаю, этот пендель волшебный тебе высшие силы специально послали, чтобы в себя пришел. Потому что хватит уже на мамку зло держать.

– Вы это серьезно? – приподнял брови Пастухов.

– Я вообще когда-нибудь шутила? – удивилась Путято. – Чего не звоним, кого ждем? Или без предупреждения решил закатиться?

Дверь им открыла крупная женщина за шестьдесят с лицом, изрезанным вертикальными морщинами, и с коричневыми кругами под глазами. Спиральки ее жестких темно-каштановых волос, стянутых резинкой в тугой хвостик, давно ждали не только стрижки, но и подкраски, если судить по ширине седой дорожки по сторонам пробора.

Рубленые черты лица мадам Пастуховой и поджатые в ниточку губы напомнили Марьяне каменные изваяния острова Пасхи и заставили напрячься. «Повезет же кому-то со свекровью», – бодрясь, иронично заметила она про себя.

Не было похоже, что Сашкина мамаша каким-то специальным образом готовилась к приходу сына. Блекло-бежевую трикотажную тунику, выдержавшую не одну стирку, и широкие клетчатые штаны на резинке даже с натяжкой нельзя было счесть за торжественный наряд.

– Ты не один? – отчужденно спросила она и, не ожидая ответа, сказала: – Входите.

– Привет, мам, – топчась в прихожей, проговорил Саша. – Знакомься. Это Марианна, моя… невеста. Марианна, знакомься, это моя мама, Зоя Викторовна.

Он аккуратно обхватил Марианну за талию и выдвинул вперед. Прихожая была довольно тесная.

– Очень приятно, – сказала Путято и улыбнулась.

Улыбка получилась натянутой, и она на себя рассердилась. Марианна – майор полиции, на допросах убийц через колено ломала, а тут – нате вам, растерялась.

С другой стороны – ничего удивительного. Она затеяла игру на чужом поле, а Сашкина мамаша оказалась крепким орешком, такую на сантименты не возьмешь. Не готова была Марьяна столкнуться с харизмой подобного толка, вот и спасовала заметно.

Ее успокоила мысль, что невеста, когда ее предъявляют будущей свекрови, не может чувствовать себя раскрепощенно. С точки зрения мадам Пастуховой, все выглядит как раз натурально.

Ну, а Сашка пусть считает, что начальница – великая актриса.

Зоя Викторовна склонила голову набок и посмотрела на гостью пристально, без улыбки. Спросила после недолгой паузы:

– Для близких вы Маша?

– Для близких Марианна – Аня, – поспешил сказать Сашка.

Марианна быстро на него оглянулась. Странно. С чего он взял?

– Понятно. Тогда пойдемте в комнату. Чего у входа стоять, – сказала Зоя Викторовна и вошла в первую по коридору дверь.

Комната оказалась многофункциональной гостиной, в которой хозяйка, судя по всему, и обитала большую часть жизни, если не считать времени, проводимого на кухне за готовкой простых блюд и последующим их поеданием. Правда, питаться она могла и здесь в компании телевизора, отыскав на каналах подходящий сериал или познавательную передачу о животных.

Заняв кресло возле журнального столика и дождавшись, когда визитеры усядутся на диване, Зоя Викторовна сухо поинтересовалась:

– Что у тебя с лицом, Александр? Подрался?

– Ерунда, мам. Скоро пройдет.

– На тренировке неудачно упал, – поспешила ему на выручку Марьяна.

Покосившись на нее, Зоя Викторовна снова обратилась к сыну:

– И какой вопрос вы хотите со мной обсудить? Вероятно, квартирный? Александр, ты хочешь разделить нашу двушку на две однокомнатные конуры?

Ей хотелось еще прибавить про его папашу, из-за которого им вдвоем пришлось оставить шикарную трехкомнатную квартиру в центре Москвы и переехать на рабочую окраину. И заодно сказать, что сын пошел в отца. И спросить у этой старой девицы,