Морковников вернется и они смогут договориться. Фёдор перероет всю квартиру, весь дом, весь город и вернет ему его дебильный рассказ. Он думал об Инне. Она там сейчас ужасно переживает. Она будет его искать. Она позвонит Карцеву. Они снова подадут в розыск. Или придут к Морковникову. А что он скажет? А он скажет, что ничего не знает.

Посидев, Фёдор лег. Ноги свисали. Он их поджал. Мечтал уснуть и проснуться дома. Детские фантазии. Прошел час, а может, два. Или все десять? Вдруг загорелся свет, заставив его зажмуриться. Щелкнул замок, будто пистолетный затвор. На пороге стоял не Морковников, а очень толстая женщина в форме.

– Оправиться надо?

– Что? – Фёдор сел.

Она закрыла дверь и погасила свет.

Посидев, он дошкандыбал до двери и стал стучать. Вскоре она вернулась и открыла. Фёдор стал кричать глупости про безобразие и произвол.

– Послушай, дрочунок, – сказала она.

«Дрочунок. Смешно», – мелькнуло в голове.

– Стукнешь еще раз, и тебе будет плохо по-настоящему. Это понятно?

Он подумал, что соглашаться – унизительно, а спорить – опасно. И промолчал. Ее это устроило. Она снова закрыла дверь, оставив его в темноте.

Прошло еще сколько-то времени. Толстуха вернулась с бутылкой воды. Открыв дверь, тяжело наклонилась и поставила ее на пол.

– Как вас зовут? – спросил Фёдор.

– Алла Пугачёва.

– Позовите, пожалуйста, Олега Валерьевича.

– Он сам придет.

И снова оставила его в темноте.

Фёдор лег. И даже внезапно задремал. Снов не было. Проснувшись, он сразу подумал об Инне. И о том, сколько времени прошло. Наверно, уже утро. Слез с топчана и стал шарить руками, ища бутылку. Но вокруг было пусто. Может, ему это почудилось? Бутылку он задел ногой, схватил и стал жадно пить.

Захотелось в туалет, но никто не возвращался и не предлагал оправиться. Фёдор лежал и думал, что вот еще чуть-чуть потерпит, а потом использует пустую бутылку. Вряд ли туда все поместится. Ну и ладно. Остальное оставит в себе. Уже будет легче. Но пришел тощий и длинноносый человек в форме.

– В туалет надо? – спросил он.

– Да, пожалуйста, – ответил Фёдор.

Носатый отвел его в одноместный сортир. И вернул в темноту.

– Сколько времени сейчас? – спросил Фёдор в щель закрывающейся двери. – Дайте позвонить. Жена волнуется.

Ответа не было.

И глаза никак не могли привыкнуть к темноте. Не было ни одного источника света. Даже из-под двери. Она закрывалась плотно. Фёдор лежал то с открытыми глазами, то с закрытыми. Разницы не было. И радовался теперь, что трезвый. С похмельем было бы совсем уж кисло.

Захотелось есть. И почему-то это чувство показалось ему постыдным. Когда носатый явился в следующий раз, с бутылкой воды, Фёдор ничего не сказал. Но спросил опять про Морковникова.

– У него выходной, – ответил тот.

– Как это выходной? А сколько мне тут сидеть?

– Тут? Тут можно долго просидеть, – сказал носатый. – Жрать хочешь?

– Нет.

И снова стал говорить глупости. Теперь про жалобы и ответственность. Но говорил это все опять в закрытую дверь. И не слишком громко.

Однако потом удалось уснуть. И увидеть сон. Там была Инна. Она каталась на гигантской карусели, визжа и болтая ногами, а он ждал внизу. И чувствовал, что эта карусель будет крутиться вечно. Она не спустится. А он не сможет подняться к ней.

Его разбудил Морковников. В камере горел свет. Фёдор сел, помял пальцами глаза.

– Идемте, – сказал Морковников. – Пора поговорить.

Они пришли в кабинет. За окном расстилался мягкий серый свет. Утро? День? Или вечер?

– Дайте позвонить, – сказал Фёдор.

– А поесть не хотите? Я вам тут королевский обед приготовил.

Он достал контейнер «Доширака», содрал целлофан, включил электрический чайник.

– Говяжий хотите?

– Нет.

Но живот жалобно заурчал. Морковников услышал и немножко улыбнулся:

– Ага, хотите.

– Что вам от меня надо? – спросил Фёдор.

– Вот это правильный вопрос. Я сегодня был у вас дома. Сами знаете, зачем я там был.

– А Инна…

– Не перебивайте. Так вот. Я обыскал все. Но рассказа не нашел.

– Он должен быть там.

– Должен, не должен, а его нет.

– Вы сказали Инне, где я?

– Какой такой Инне?

– Моей девушке. Она там живет.

– В квартиру меня впустил ваш друг-режиссер. Чего он там снял? Я забыл. «Из жизни медведей»? А больше я никого не видел. И рассказа, повторю, нет.

– А Инна где?

– Откуда я знаю? Может, в магазин ушла. Или гулять. Мне это неинтересно.

– Дайте позвонить.

– Минуточку.

Он разорвал пакетик со специями и посыпал лапшу.

Чайник вскипел. Морковников залил контейнер кипятком и закрыл крышкой.

– Пальчики оближете. Лучше, чем в грузинском ресторане. Ну ладно, ладно, шучу я. Не лучше. Но тоже ничего.

– Я не буду есть.

Морковников пожал плечами:

– Это уж как хотите. Я уговаривать не собираюсь. Ложечку за маму, ложечку за папу, ложечку за бабу Клаву. Не будете вы, буду я.

Он и правда открыл крышку, взял вилку и со свистом всасывал лапшу в ротовую дырочку, похожую на женскую уретру.

– Так вот, – сказал Морковников, жуя. – Вы украли мой рассказ. Взамен вы мне напишете другой рассказ. Все просто.

– Можно закурить? – спросил Фёдор, соображая, как бы поскорее выбраться на волю.

Теперь вместо извечного русского вопроса в голове стучал другой: «Где Инна? Где Инна? Где Инна?»

– Курите, конечно!

Морковников достал из ящика стола пачку, положил на стол.

– Сам я не курю, но всегда тут держу. Если клиент просит закурить, разговор у нас всегда получается.

– Я готов вам компенсировать потерю, – сказал Фёдор. – Может быть, вы сможете оценить ваш рассказ в денежном эквиваленте?

– Хуенте! – сказал Морковников, впрочем беззлобно. – Откупиться хотите? А вообще можно. Триста тысяч. Что вы так смотрите?

– Что-то многовато за рассказ, – ответил Фёдор, давясь дымом.

Судя по вони, сигареты для собеседников Морковников покупал на развалах Апрашки. Или забирал бесплатно.

– А вот премия Катаева так не считает. Я ведь им собирался рассказ отправить. И уверен, шансы на победу у меня были хорошие. Рассказ из народной жизни. Сейчас это редкость.

Морковников быстро слопал лапшу и выкинул контейнер под стол. Принес две чашки чая, достал коробочку шоколадных конфет. Отправил в рот три штуки подряд.

– Честно говоря, думаю, шансов у вас не было, – сказал Фёдор.

– Почему?

– Во-первых, для премии нужен номинатор.

– Фигня! Нашел бы, – отмахнулся Морковников. – И нашел, и договорился бы. Думаете, нет? Я умею договариваться. По-хорошему или по-плохому.

Он широко улыбнулся, показав зубы, вымазанные шоколадом.

– А что там во-вторых?

– Ну во-вторых, – сказал Фёдор. – Как бы это помягче. Это очень плохой рассказ. Даже не просто плохой, он никакой. Это даже не