– Узнаешь, – уклонился я от прямого ответа.

Незачем огорчать подчиненных раньше времени, пусть немного помучаются.

Глава 11. «При свете утренней звезды»

– Перед вами выступает хор мальчиков-зайчиков! – торжественно сказал Петрович, надевший по случаю свою майорскую форму и исполнявший роль конферансье.

Конечно, представлял он нас совершенно иначе – до выхода пятнадцатого выпуска «Ну, погоди!», в котором впервые появились эти «мальчики-зайчики», оставалось много лет. Но смысл был точно такой же, да и сам Петрович напоминал Зайца, только с голосом не Клары Румяновой, а героя Анатолия Папанова из «Берегись автомобиля» со всеми этими «посодют», «турма» и прочим.

Презентация программы художественной самодеятельности управления КГБ по Сумской области проходила в нашей Ленинской комнате – единственном, не считая кабинета полковника Чепака, помещении, которое способно вместить два десятка человек. Ещё во время подготовки – на неё нам выделили ровно час – я понял, что был в корне неправ, потому что репетиции на сцене драмтеатра избаловали нас большим пространством и хорошей акустикой. Здесь же нам пришлось составить столы в штабеля у дальней стены – разумеется, не закрывая портреты основоположников марксизма-ленинизма, – три стола для комиссии придвинуть вплотную и молиться, чтобы эта городильня не обрушилась в самый неподходящий момент.

В остальном мы были готовы – насколько может быть готовым выйти на сцену человек, который несколько дней назад получил приказ стать артистом.

Чернышев постарался от души. Послушав наше с Савой музицирование, он задумчиво покивал головой, потом куда-то сходил и вернулся с аккордеоном, после чего начал подыгрывать прямо из зрительского зала. Это придало песне нужный маршевый окрас, под который набранная с бору по сосенке труппа изобразила сценку задержания коварного шпиона, что очень расстроило режиссера – полчаса из выделенных нам двух он бегал по сцене и натуральным образом истерил, заламывая руки. Но надо отдать ему должное – истерику он прекратил ровно в тот момент, когда я уже был готов дать ему в глаз, после чего всё вошло в рабочее русло.

Впрочем, наши артисты оказались ребятами сообразительными. Даже племянник товарища Макухина не стал ломаться, а с серьезным видом исполнял свою роль – для этого ему пришлось сменить форменный китель на черно-белую «парижскую» матроску и черную маску а ля Зорро. В итоге за четыре дня, уложившиеся в восемь часов чистого времени, все выучили свои перемещения по сцене, и я мог надеяться, что они не забудут их перед начальством – насколько я помнил, в сериале ментов спасла только сентиментальность представителя главка. К нам с Савой у Чернышова претензий не было, он даже поинтересовался, что это за песня – и совершенно не удовлетворился уклончивым ответом «где-то слышали».

Правда, затащить Чернышова на прогон перед комиссией из Киева не удалось – театр для него был на первом месте не на словах, а на деле, и намного опережал в глазах этого человека всяких генералов и других ответственных товарищей, будь они хоть сто раз из республиканской столицы.

Ещё меня беспокоил Сава, который попал в управление по специально выписанному пропуску и под мою ответственность. Но и он проникся торжественностью момента, переоделся в менее вызывающую одежду, слегка изменил прическу и уже не выглядел внебрачным отпрыском Джона Леннона.

Впрочем, мандраж меня бил серьезный. Про состав комиссии мне никто, разумеется, не сказал, я втайне надеялся на пару немузыкальных майоров из республиканского управления, но был готов к чему угодно. Правда, когда к нашему зданию по улице Кирова подъехал серьезный кортеж из трех черных «Волг», я решил, что сбылись мои худшие опасения. И лишь когда в Ленинскую комнату вслед за нашим полковником вошел бывший председатель КГБ СССР Владимир Семичастный, я подумал, что у нашего перформанса есть какой-то шанс.

***

Судьбу этого «комсомольца» я узнал вскоре после прибытия в Сумы – по привычке полез смотреть, кто есть кто в местном политическом бомонде и наткнулся на знакомую фамилию. Семичастного отставили из Комитета в 1967-м – и тогда же он уехал в Киев, чтобы стать первым заместителем председателя Совета министров УССР; назначение не слишком почетное, поскольку в то время у украинского премьер-министра уже было два первых зама.