операции врачи сказали, что нужно переливание крови. Она хотела сразу же бежать в Городской центр крови, но доктор заявил, что ей после операции нельзя. Идеальной для Даниала была бы своя группа — четвертая отрицательная, как у Камелии. Но ей тоже запретили из-за беременности. В Центре объяснили, что сдать кровь для Даниала Ибрагимова может любой желающий, даже тот, у кого другая группа. Дело в том, что в городе наблюдался сильный дефицит, и запасы должны были всегда пополняться. Если забирали кровь для одного пациента, то ее заменяли новой.

В тот же вечер Джамиле позвонил старый знакомый. Поначалу она не хотела брать трубку. Ей казалось это неправильным. Но потом она все-таки приняла вызов и снова услышала глубокий, уверенный голос Фархата.

— Джамиля, здравствуй!

— Привет, Фархат.

— Я слышал, что у вас случилось. Тебе нужна помощь? Все, что угодно.

— Спасибо, Фархат. Мы справляемся, — голос Джамы сел от переживаний. — Только…

— Что?

— Даниалу нужно переливание крови. Он в коме.

— Какая группа?

— Четвертая отрицательная.

Повисло молчание и Джамиле грешным делом показалось, что он сейчас отключился.

— У меня такая же группа.

— Фархат, — выдохнула Джама с надеждой.

— Куда ехать? — коротко и серьезно спросил мужчина.

— Городской Центр крови. Только надо обязательно сказать, что для Ибрагимова Даниала Темирлановича.

— Принято. Отправь мне сообщением данные мужа и где лежит.

— Конечно… конечно. Фархат, спасибо тебе большое.

На следующий день он позвонил и отчитался, что сдал кровь, пожелал скорейшего выздоровления и еще раз предложил свою помощь. Но Джамиле уже было стыдно о чем-то его просить. Он и так сделал для нее очень много.

Глава 47. Между небом и землей

Даниал снова бродил по темным холодным коридорам морга. Этот проклятый сон каждый раз начинался именно так. Он уже знал, что сейчас увидит серую металлическую дверь с прямоугольным окошком, из которого льется белый свет. Вот и сейчас Даниал пошел по наитию и остановился напротив кабинета. Сколько раз он говорил себе: “Не открывай! Не входи!” И все равно руки сами тянулись к ручке.

Этот кошмар часто снился ему в первые месяцы после смерти Закира. А потом, когда он пристрастился, то спал спокойно. Просто забывался, заглушая алкоголем страшные воспоминания. Не дай Аллах никому такое пережить!

И вот все повторилось. Даниал толкнул дверь и оказался в мрачном помещении с темными стенами. В центре зала — стол, накрытый белой тканью. Он знал, кто лежит под ней. Ноги приросли к полу. Даниал сжимал и разжимал кулаки не в силах пошевелиться.

— Пап. Подойди, — сказал ему сын.

Даниал поднял глаза к лампе, осмотрелся, но никого не было. Откуда тогда голос? Откуда тогда ощущение, что Закир где — то рядом.

— Иди, не бойся. Я покажу тебе.

Словно под гипнозом Даниал подошел к краю стола и дотронулся до простыни. Он медлил, боясь сдернуть ее и увидеть белое тело сына. Но мужчина все же решился. Рука потянулась вниз, открывая волосы, лоб, брови, закрытые веки покойника.

Глаза Даниала расширились от ужаса, а сам он застыл в немом шоке. Стоял и смотрел на самого себя — мертвое, безмолвное тело.

Мотая головой и бормоча невнятное “Нет”, он в ужасе попятился назад. Нащупав за спиной дверную он нервно и со всей силы дернул ее, развернулся и вылетел за порог, но тут же провалился в черную бездну, где не было ничего кроме темноты, холода и неизвестности. Летел долго, поначалу хватаясь еще руками за воздух, а после, поняв, что бесполезно, просто принял свою судьбу и закрыл глаза. Будь что будет.

Падение было на удивление мягким, словно в паре сантиметров от земли остановился, а потом плавно лег на что-то пушистое, щекочущее. Трава, подумал он и провел по ней рукой. В нос тут же ударил запах свежести и Даниал распахнул глаза. Все чувства удивительным образом обострились, как в юности. Ничего не болело и не угнетало. Он ясно видел белые, пушистые облака, плывущие по голубому небу, листву на крепких ветках дуба, сквозь которую пробивались лучи палящего солнца. В глазах защипало, и Даниал прикрыл лицо согнутой в локте рукой. И вдруг он увидел нависший сверху силуэт.

— Пап…

Даниал убрал руку, часто заморгал, не веря своим очам. Но когда образ стал четче, он резко сел и увидел перед собой сына.

— Привет, пап!

Даниал подскочил и бросился обнимать сына. Он был таким реальным, будто из плоти и крови, что на секунду возникло ощущение, что все это вовсе не сон.

— Зак. Сынок! — отстранившись, Даниал сжал его предплечья. — Наконец, я тебя увидел! Живого!

— Но я умер, папа. Меня нет, — ответил он с улыбкой на улице.

Даниал свел брови к переносице, ослабил хватку и отшатнулся.

— Это значит, я тоже умер?

Но сын молчал.

— Как давно меня нет? — голос стал хриплым и чужим.

— Две недели.

— Две недели? — ужаснулся Даниал. — Я умер две недели назад?

— Ты не умер, — Закир пожал плечами. — Ты застрял. Между небом и землей.

Даниал обвел взглядом местность. Это был холм одного дерева — мощного, величавого таинственного.

— Где мы?

— Ну как бы тебе объяснить, пап, — вздохнул Закира. — Это пограничный мир между жизнью и смертью. А ты в коме уже две недели. Тебя сбила машина. Точнее… она.

— Значит, она… А я недооценил ее, — горько усмехнулся Даниал.

— Я тоже, — густые брови Закира вздрогнули. — Но я постарался все исправить, чтобы Алишер вернулся к маме.

Даниал не понял, что имеет в виду сын. Он ведь и так оставил Алишку у Джамили. Но Зак говорил загадками.

— Прости, что не защитил тебя, — с сожалением сказал парень.

— И ты прости. Может, если бы мы поговорили, все было по-другому.

— Да. Наверное, ты прав, — он опустил голову и стоял так несколько секунд, пока откуда-то сверху, с небес, не послышался голос матери:

— Даник… любимый мой Даник. Пожалуйста, вернись к нам. Пожалуйста…

Даниал поднял правую руку. Только что ему показалось, будто он почувствовал прикосновение Джамили. Подушечки пальцев начало покалывать и он ощущал тепло ее ладони на своей.

— Когда ты проснешься, все уже закончится. Только не оставляй меня. Я люблю тебя. Слышишь.

— Слышу, родная, — прошептал он, запрокинув голову к небу. — И я тебя люблю.

Потом он посмотрел на сына и строго проговорил:

— Мне надо вернуться.

Закир помотал головой.

— Ничего не могу сделать. Не я это решаю.

— И что теперь? Я не могу ее оставить. Я должен быть с ней.

— Надо ждать. Когда решат, куда тебя определить, тогда ты и