Солнце уже отстояло от горизонта не более чем на ладонь, когда Грайт показал плеткой влево:

– Ну вот и приехали…

Сзади послышался радостный возглас Алатиэль:

– Благодать! Снова можно будет надеть платье…

– И посылать по сторонам ослепительные улыбки… – сказал Грайт знакомым уже тоном беззлобной подначки.

– Ну тебя, Грайт, – воскликнула Алатиэль с возмущением, показавшимся мне деланым. – Прекрасно знаешь, что я никогда не рассыпаю кокетливых улыбок!

– Я пошутил, Алатиэль, – без улыбки сказал Грайт.

– Ладно, я понимаю, – сказала Алатиэль. – И все равно прекрасно будет снова надеть платье… а то и потанцевать. Грайт…

– Если там хорошие музыканты, – сказал Грайт с таким видом, словно вынужден был сделать одолжение. – Я последний раз был здесь давно и не знаю, какие там сейчас музыканты. Терпеть не могу танцевать под скверную музыку, да и слушать ее не люблю. В таких случаях плачу музыкантам, чтобы помолчали…

– Музыканты наверняка хорошие, – убежденно сказала Алатиэль. – Это большое и хорошее заведение, не какой-то там захудалый заезжий двор вроде «Начищенной кастрюли», век бы ее не помнить…

Вскоре я собственными глазами убедился, что заведение уже со стороны выглядит роскошным. Сущий маленький городок: изрядный кусок земли, так прикидывая, в добрый гектар, окружен ладным деревянным забором с резными столбцами. И там разместилось десятка полтора зданий: и трехэтажные, из красного кирпича, с балконами и башенками, и низкие, длинные, с маленькими окошечками под крышей, очень похожие на конюшни – но тоже из кирпича, разве что без всяких архитектурных украшений. Вон там, судя по полудюжине высоких дымящих труб, наверняка кухня, а те больше всего похожи на амбары. Роскошная гостиница, ничего не скажешь… И явно рассчитана не только на пухлые дворянские кошельки – справа, на обширном дворе, вольготно разместились крестьянские повозки, лошади и похожие на верблюдов животные сунули морды в висящие на шее торбы. Ну да, к тому вон дому направляются одни дворяне, а к другому – только простонародье…

К этому роскошному приюту путников вело всего-то метров двадцать качественно мощенной дороги, пусть и уступавшей по ширине Большому Тракту. Кони, что было мне прекрасно знакомо, без понуканий ускорили шаг, прядая ушами, – чуяли конюшню, вечернюю кормежку и отдых. К нам проворно бросились четверо слуг в белых шапках наподобие беретов, подхватили коней под уздцы. Грайт и Алатиэль швырнули им мелкие монеты, я поступил так же, отыскав в кошельке пару медяшек, – и слуги их проворно поймали, в точности как в исторических романах, где господа деньги лакеям именно бросают, а те ловят на лету без капли пролетарской гордости. Лаг снял с наших коней седельные сумы и навьючил на себя. Я поймал себя на том, что только сейчас после долгих часов пути заметил его присутствие – до этого, следуя примеру Грайта и Алатиэль, не обращал на слугу ни малейшего внимания. Было чуточку конфузно: быстро же я перенял дворянские замашки…

В обширном сводчатом зале мы оказались единственными путешественниками, все остальные уже ушли. Грайт уверенно направился к массивному столу слева, и я последовал за ним.

За столом восседала личность примечательная: верзила в одеянии наподобие халата, сплошь покрытом золотыми круглыми бляшками (его полы достигали темного паркета), и в остроконечном шлеме, сверкавшем золотом. Это было, конечно, не золото – под тяжестью стольких бляшек из чистого золота этот субъект долго бы не высидел, да и шлем, будь он из чистого золота, вряд ли позволил бы долго сохранять горделивую осанку, – а он восседал именно что горделиво, сытая физиономия невероятно спесивая. Держись он поскромнее, можно принять за здешнего генерала, а так… Классический нижний чин, напыжившийся от своей якобы жуткой значимости, и без пояснений ясно, что передо мной Золотой Стражник – название идеально подходит к этому надутому индюку…

Грайт с непроницаемым лицом положил перед ним свою «подорожную». Стражник (оружия я при нем не заметил) взял ее с видом величайшей скуки, положил на имевшийся перед ним овал голубоватого стекла в вычурной раме (то ли золотой, то ли позолоченной) и надолго замер с таким видом, словно отрешенно совершал в уме сложные математические вычисления или ждал с небес божественного откровения. Мне показалось, что этот сукин кот примитивно тянет время, наслаждаясь выпавшей ему приятностью – заставить стоять перед ним в ожидании благородного дворянина. Классический мелкий чиновничек, балдеющий от крупицы властишки. Увы, в наших учреждениях, и военных, и гражданских, такие типусы тоже встречаются, как старательно их ни бичует советская сатира…

Судя по едва заметной брезгливой усмешке на лице Грайта, я догадался правильно. Но на душе все же было чуточку тревожно: когда полиция проверяет у подпольщиков поддельные документы, может обернуться по-всякому. Выскочат местные жандармы в немалом количестве – и останется быстренько лизнуть камень, потому что другого выхода нет…

Обошлось, ага. Стражник протянул Грайту «подорожную» с таким видом, словно великое благодеяние оказывал. Грайт положил перед ним серебряную монету и отошел, уступая мне место. Я чуточку неуклюже выложил перед раззолоченным индюком свою «пайцзу». Все повторилось – он положил дощечку с непонятными знаками на стеклянную пластину и принял вид спесивой отрешенности. Что ж, у них налажена система контроля, с ходу определяющая липовые документы. Но особой тревоги я не чувствовал – следовало полностью положиться на Грайта и верить, что деревянная «липа» с честью выдержит все проверки…

Так и вышло: стражник протянул мне «пайцзу» с таким видом, словно милостыню нищему подавал, и спросил непринужденно:

– Болеть изволили?

Памятуя наставления Грайта, я промолчал, положил перед ним серебряную монету (звонко прищелкнув ею о темное дерево, искренне надеясь, что этот жест не возбудит подозрений) и отошел к Грайту, на ходу пряча «пайцзу» в карман.

Когда перед ним предстала Алатиэль, индюк, ничуть не скрываясь, окинул ее с ног до головы медленным масленым взглядом. Алатиэль гордо задрала подбородок и поднесла к носу белый с кружевной каймой носовой платок, так, словно откуда-то вдруг потянуло дурным запахом. Стражник, сразу видно, был этим задет – и, явно в отместку, продержал вдвое дольше, чем нас с Грайтом.

Грайт первым направился к двери с проемом в верхней половине и широким деревянным прилавком – больше всего это напоминало гардероб в каком-нибудь учреждении или театре. За стойкой торчал старикашка в белом берете, в отличие от стражника улыбавшийся подобострастно, как исправному слуге и положено.

Это и впрямь оказалась гардеробная, разве что несколько своеобразная – я увидел через плечо Грайта, что там на аккуратных стеллажах, снабженных бляшками с непонятными знаками наподобие иероглифов, лежат рядами мечи и кинжалы в немалом количестве – надо полагать, разумная предосторожность, учитывающая непосредственные