Кстати, параметры этого излучения постоянно меняются. Не исключено, что для создания нового переносчика и не потребуется введение сыворотки, как в случае с пациентом ноль, – все будет осуществляться посредством излучения. Впрочем, это пока только мои предположения. Но так или иначе, все скоро прояснится.

Да, еще одно. Несколько часов назад Источник изменил некоторые волновые характеристики своего излучения. Пожалуй, по аналогии с отжившими (естественно, с изрядной долей условности) это может означать волнение. А полчаса назад он передал мне информацию, что внутри изолированной аномалии появился отживший с кровью сувайвора. Сейчас аномалия заблокирована полностью. Перемещение закрыто в обе стороны. Разумно: на финальной стадии эксперимента какое бы то ни было вмешательство извне крайне нежелательно, а экспериментального биоматериала у нас уже более чем достаточно. Возможно, полную блокаду стоило ввести раньше? Впрочем, Источнику виднее. Просто интересно, связаны ли эти три факта: появление сувайвора, «волнение» Источника и полная блокада границ аномалии? И еще, откуда здесь взялся сувайвор? Они упоминались в записях моего предшественника, и подчеркивалось, что количество этих аномальных особей отживших чрезвычайно невелико. Речь шла всего о троих выживших. Источник знает, что двое из них сейчас в европейской части страны за тысячи километров отсюда и очень заняты, а третий… Его тоже можно вычеркнуть из списков живых. Итак, откуда здесь сувайвор? Кто-то из тех двоих? С чего бы им лететь сюда, так далеко от зоны их интересов? Мне кажется, этого сувайвора необходимо найти. Дать указание пациенту ноль? Или… Я, кажется, слышу зов Источника. Вернусь к записям позже.

– Я тебя ненавижу! – произносит Рита и пепелит меня взглядом. Я на нее не смотрю, шагаю себе впереди, но чувствую: пепелит.

– Спасибо.

– Я серьезно!

– Я знаю.

– Мы тратим чертову уйму времени, чтобы отыскать и спасти какого-то ушлепка, которого едва знаем!

– Тебя я тоже едва знаю, если честно.

– Значит, ты у нас такой герой-спасатель? Чип и Дэйл в одном лице? Но со мной-то ты хотя бы спал. Или у вас с этим… как его… Ростиславом? чего-то там было на гараже, только я не в курсе?

– Родионом. Ты злишься и несешь чушь, Рита!

– А ты страдаешь фигней! Вместо того чтобы в поте лица искать выход отсюда!

Открываю рот, собираюсь спорить, объяснять, доказывать, чтобы она поняла, прониклась, но тут же понимаю: бесполезно. Когда я вколол ей антинову, процесс, конечно, остановился, но к этому моменту он уже зашел слишком далеко. Человеческого в Рите осталось слишком мало – жалкие купированные остатки чувств, эмоций, принципов, моральных устоев. Не поймет, не оценит, не проникнется. Что-то загадочное продолжает держать ее рядом со мной, хотя логика должна бы подсказывать: несмотря на все мои старания, шансов, что мы отсюда выберемся, почти нет. И плана у меня, если честно, тоже нет. Найти Обломок? Замечательно! Допустим, нашли, и что дальше? Стана для консервации Обломка у меня нет, а без него я бессилен. Ну ладно, кровь дает мне какие-то преимущества. Неуязвимость к этой проклятой болезни, к Силе Измененных, но что мне это дает? Я все равно не могу ни сам пройти через границу аномалии, ни провести через нее кого-то другого. И с Обломком сладить не могу. Толку-то ей от меня? А вот что я могу – это найти Родиона и вытащить его из той передряги, в которую он вляпался. Какой-то Измененный, скорее всего псионик, взял его под контроль и куда-то с ним уехал. Марку и номер микроавтобуса мне сообщил Виталий Палыч из восемнадцатой квартиры. Отыскать машину можно через местную полицию. Это по крайней мере понятная и выполнимая задача. А потом уже можно будет совершать всякие безумные попытки выбраться из аномалии. Потому что…

– Ты обещал! – обвиняющим тоном произносит Рита, только что пальцем в меня не тыча. – Или твои слова – пустой звук?

– Не пустой, – отзываюсь глухо. – Я сделаю это… Или умру, пытаясь.

– Толку-то мне в твоей смерти! – с досадой бросает она. – На кой черт тебе сдался этот Ратибор?

– Родион, – автоматически повторяю я. – Просто в Зоне своих не бросают.

Рита фыркает.

– Своих! Что-то он тебя своим не считает. Во всяком случае, бросил умирающим в травмпункте и не почесался.

– Речь шла о жизни его жены.

– А о моей жизни, стало быть, сейчас речь не идет? – В ее тон прокрадывается горечь, что меня слегка удивляет: не все, выходит, пересохло и умерло?

– Почему ты остаешься со мной, Рита? – вырывается у меня прежде, чем я успеваю прикусить язык.

Какое-то время она молча смотрит на меня, а потом отворачивается и глухо цедит:

– Ну ты и скотина!

Делает паузу, а потом продолжает с нарастающим гневом:

– Хочешь, значит, чтоб я по своей инициативе тебя бросила, избавила от обещания? Чтобы самому чистеньким остаться? Белым и пушистым?! Дескать, я старался до последнего, друга спасал, ее пытался спасти тоже, но она ушла… Трус и предатель! Ну, что молчишь?! Нечего сказать?!

Каменею. Полное ощущение, что меня как следует отхлестали по щекам. Но могу ли я сказать, что полностью несправедливо? А вот не надо было давать обещаний, которые не сможешь выполнить!

– Ты постоянно додумываешь за других, Рита. Я не хочу от тебя избавляться. Иначе бы еще там, в полиции Иркутска, ушел в противоположном направлении.

– Так чего же не ушел? – почти выкрикивает она. – Тогда это было бы честнее. До того, как ты убедил меня поверить тебе и вколол чертову вакцину!

Хуже подобрать время и место для выяснения отношений она не могла, но тут меня тоже накрывает.

– Я скажу тебе, почему я не ушел тогда! Потому что не хотел тебя терять, ясно?

Она вздрагивает. В глазах ее мелькает что-то от той, прежней Риты, которой я пленился в самолете. Всего на мгновение приподнимается маска циничной и прагматичной хищницы и тут же опускается снова.

– На этом месте я, видимо, должна растрогаться, начать рыдать и вешаться тебе на шею?

– Это как тебе будет угодно!

В глазах моих внезапно темнеет, в виски словно по электродрели вонзается с каждой стороны. Падаю на колени. В первый момент возникает мысль, что я таки довел свою Измененную спутницу, и она достаточно разозлилась, чтобы пробить мою неведомо откуда взявшуюся защиту. Но практически тут же я понимаю, что это не так, когда образ физической реальности словно смывает прибойной волной, а на его место приходит совсем иная картина…

* * *

Подземелье. Бетонные стены. У меня в руках нож. У противника – тоже. Он надвигается, поигрывая оружием, и его движения выдают профессионала боя. Могу не сдюжить… Впрочем, «могу» тут излишне – этот меня разделает, как бог черепаху. Наверняка бывший спецназовец, а у меня за плечами – два года срочной службы плюс зонный стаж. Последнее, конечно, не хухры-мухры, только мне там все больше стрелять приходилось, а не в рукопашной биться, особенно с ножом.