Правда, поручений такого масштаба Палач для него раньше не выполнял. Законно было бы предположить, что старик волнуется, переживает и вообще хочет узнать подробности. Это было бы верно, если бы речь шла о каком-нибудь другом старике, но только не об этом. Этот был вскормлен партийными инструкциями и вспоен армянским коньяком на закрытых банкетах. Он привык, что по одному его слову – ну пусть не его, а кого-нибудь из его вышестоящих покровителей – реки поворачивались вспять, а огромные толпы идиотов радостно кидались долбить лопатами вечную мерзлоту или крошить из автоматов воняющих козлом бородачей в пыльных чалмах. Этому динозавру было плевать на подробности, и даже мысль о том, что кто-то может не выполнить его приказ, ему, наверное, в голову не приходила. Тогда в чем дело? Откуда эта спешка?

Кое-какие предположения у Палача имелись. Старик уже понюхал крови, ощутил, какова она на вкус, и, судя по всему, окончательно уверовал в то, что все проблемы легче всего решаются простым нажатием спускового крючка. Палач был хорошим исполнителем, но он слишком много знал. “И слишком много заработал, – добавил он про себя. – Старик задолжал мне такие бабки за весь этот кордебалет, что на его месте я бы серьезно задумался: не проще ли расплатиться пулей? "

"Ну, это мы еще посмотрим”, – сказал себе Палач и вышел из телефонной будки.

Он немного прошелся пешком, глазея по сторонам и все время помня о том, что на него, вполне возможно, уже началась охота. В этом ощущении не было ничего нового или непривычного: тот, кто живет вне закона, должен быть готов в любую минуту вступить в жестокую драку на выживание, причем противник сплошь и рядом оказывается сильнее.

Немного не доходя площади Покровских ворот, он заглянул в недавно открывшийся ресторан. Заведение это называлось “Сломанный барабан”. Палачу казалось, что название это он уже где-то видел – едва ли не в какой-нибудь приключенческой книге, до которых в детстве был большим охотником. Хозяин заведения, видимо, когда-то читал те же книжки, что и сам Палач, и это сразу расположило киллера и к заведению, и к его владельцу.

Внутри тоже оказалось весьма недурно. “Все правильно, – подумал Палач, усаживаясь за столик и вытягивая слегка подуставшие от длительной пешей прогулки ноги. – Конкуренция есть конкуренция, особенно когда она действительно есть. Это такой зверь, что волей-неволей приходится бежать, чтобы тебя не слопали. Вот они и лезут из кожи вон…"

Стены здесь были обшиты каким-то импортным пластиком, имевшим цвет и фактуру старого, изъеденного временем и жучками-древоточцами дерева. В глухой торцовой стене был устроен камин – судя по виду, самый настоящий, а над камином на массивных стальных крюках висела пара кремневых ружей – не то муляжей, не то настоящих, с такого расстояния было не разобрать. В выложенной булыжником глубокой нише стоял на бархатной подставке высокий красно-белый барабан с треугольной прорехой в потертой кожаной мембране, лежали скрещенные палочки и пылился старый гусарский кивер с помятой, но надраенной до блеска медной бляхой. Все это хозяйство было подсвечено скрытыми люминесцентными лампами и выглядело хоть куда.

В полутемном зале было по-утреннему пусто, лишь в дальнем углу, за столиком под укрепленными на стене скрещенными палашами, торопливо и угрюмо насыщался какой-то хорошо одетый, обильно потеющий тип с обширной сверкающей лысиной и солидным, туго набитым портфелем из натуральной телячьей кожи. Несколько секунд Палач разглядывал его с вялым интересом, потом пришел к выводу, что этот угрюмый обжора не представляет для него никакой опасности, и переключил свое внимание на подошедшего официанта.

Официант был отменно вежлив и даже, черт подери, одет с некоторым кавалерийским акцентом: в его жилетке усматривалось явственное сходство не то с гусарским ментиком, не то с венгеркой. Делая заказ, Палач усмехнулся: хорошо еще, что парня не нарядили в полную кавалергардскую форму – с каской, кирасой, палашом и шпорами. Но хозяин заведения явно обладал не только деньгами и вкусом, но и чувством меры, и это очень понравилось Палачу.

Еда тоже оказалась отменной, и после плотного завтрака Палач заметно повеселел. В конце концов, даже если старик что-то задумал, он, как говорится, в своем праве. Палач ему не друг и не родственник, и играют они в такую игру, где правил просто не бывает. Хочешь жить – умей вертеться, но при этом никогда не поворачивайся к своему партнеру спиной. Тут нет ничего личного, это просто работа – не лучше и не хуже любой другой. Да, риска больше, но зато и платят за нее не так, как, скажем, школьному учителю или даже профессору из университета…

Выпив кофе и расплатившись с официантом. Палач покинул ресторан и направился прямиком к ближайшей станции метро. Он доехал до Теплого Стана, пересел в автобус и через полчаса уже входил в гостеприимно распахнутые ворота платной автостоянки.

Перекинувшись парой фраз со сторожем, он уверенно углубился в лабиринт свободных и занятых парковочных мест и вскоре остановился перед потрепанным дизельным “рено”. Это была одна из его “рабочих” машин – надежная, неприхотливая, неброская, даже уродливая. На такой можно долго оставаться незамеченным, а при необходимости ее не жаль было бросить. Таких машин у Палача было три. Они месяцами стояли на стоянках в разных концах города, дожидаясь хозяина, и в каждой из них имелся тайник, где лежали поддельные документы, небольшая сумма денег и какой-нибудь инструмент для проделывания дырок в живых людях с целью превращения их в людей мертвых. Такая система обходилась недешево, но Палач считал, что это удобно, – по крайней мере, внезапно оказавшись на осадном положении без гроша в кармане и без оружия, он всегда имел в запасе козырь-другой.

Обойдя машину справа, он присел на корточки и запустил руку под задний бампер, брезгливо морщась от прикосновений к заросшему сухой, крошащейся под пальцами грязью металлу. Вскоре его пальцы нащупали такой же грязный, как и все остальное, прямоугольный выступ на ровной поверхности. Палач потянул за этот выступ, и тот вначале неохотно, а потом все более легко заскользил по металлу заднего борта, оторвался и лег ему в ладонь, оказавшись небольшой, герметически закрывающейся коробочкой из нержавеющей стали.

Кое-как стряхнув с нее присохшую грязь, Палач открыл коробочку. Внутри лежали два предмета: магнит и ключ зажигания.

Он поднял капот, проверил уровень масла и охлаждающей жидкости, присоединил к аккумулятору клеммы проводов и с лязгом опустил капот на место. Двигатель завелся с видимой неохотой, но все-таки завелся и затарахтел ровно и уверенно. Палач захлопнул дверцу, отпустил ручной тормоз и аккуратно вывел машину со стоянки, на прощание махнув рукой сидевшему в своей стеклянной будке сторожу.

За углом, в зажатом между двумя кирпичными заборами немощеном переулке, он остановил машину и, не глуша двигатель, до упора отодвинул назад соседнее сиденье. Приподняв резиновый коврик и войлочное покрытие пола, он обнажил блестящий голый металл днища. В металле обнаружилась уплотненная резиновой прокладкой крышка. Палач поддел ее концом отвертки, и крышка отошла, издав едва слышный чмокающий звук.