– Иди к мамочке, родная моя. Папа у нас дурак, убилиего. Теперь ты у меня сиротка. Ничего, проживем. Я вот что хотела, –повернулась она ко мне. – У меня денег нет. Так что хороните его какхотите. Мне о дочке думать надо.

Я смотрела, как она удаляется по коридору, в одной рукеребенок, в другой сумка, она достала из нее мобильный, набрала номер. Яуслышала разговор:

– Юрка, я сейчас на вокзал. Ты нас встретишь? Чего незнаешь? Как я со станции с ребенком добираться буду? Ты опять пьяный, что ли?Придурок… Если не встретишь, ищи себе другую дуру. Да, вот так.

Женщина, передавшая ей ребенка с рук на руки, посмотрела наменя с печалью.

– А что делать? – сказала она тихо, как будтоотвечая на мой невысказанный вопрос.

Вешняков ждал меня в «Бочке меда». По дороге я прокручивалав голове недавний разговор. Вроде бы все более-менее ясно. Арапченко поссорилсяс женой, забрал ребенка и рванул в родные края. В поселке его ничто не держало.Бизнес развалился, опять же долги. Квартиру, конечно, жаль, но и ее женагрозилась отсудить. Любил ли он дочку и не желал с ней расставаться или в самомделе хотел жене досадить, теперь не узнаешь. То, что здесь он не хотелпривлекать к себе внимание, тоже вроде бы понятно. Мог предположить, что женаобратится в милицию и его будут искать. И то, что Сухову врал, тоже объяснимо.Причина та же: боялся, что будут искать. Оттого в его рассказе вместо женытеща, вместо Тверской области – Вологодская. А жена и вовсе умерла. Толькосамое главное оставалось непонятным: кто и за что его убил?

– Привет, – сказал Артем, завидев меня. –Что, имела удовольствие? Мамаша, мать ее… Пиво будешь?

– Лучше водки выпью.

– И правильно. Я тоже выпью. Интересно, если б мы ее ненашли, она бы о ребенке вспомнила?

– Надеюсь. У девушки любовь. Но, кажется, опять неочень удачная.

– Вот почему так, у нормальных людей сплошь и рядомпроблемы: ребенка родить не могут, а таким, как эта… – Тут Вешняковсмущенно кашлянул и заткнулся.

– По словам Сухова, Арапченко пятнадцать лет назадуехал из наших мест к родителям предполагаемой жены. Но, как выяснилось, так ине женился.

– Ну и что? Разные могут быть обстоятельства.Поссорились, к примеру.

– Вдовица говорит, когда он в их поселке появился, былпри деньгах. Лесопилку завел. Надо в его биографии покопаться. Что-то тут нетак.

– Покопаемся. Мне эти сорок тысяч баксов покоя не дают.Откуда они у него? Вроде он был весь в долгах… Я вот что думаю, а не появилисьли эти деньги у него уже здесь? Не за ними ли он сюда приехал?

Мысль показалась мне интересной.

– Предположим, кто-то эти деньги ему обещал. За что?

– Кабы знать. Но, чувствую, все дело в этих деньгах.

Скорее всего, Артем прав, такой вывод сам собойнапрашивается. В квартире Арапченко была крупная сумма денег, возможно, кто-тознал об этом и убил бедолагу с целью грабежа, но в этом случае логичнее былосначала деньги получить. Второй вариант: Арапченко получил деньги от некоегочеловека, который предпочел от него избавиться. Я снова подумала о ребенке. То,что Арапченко, живя в Радужном, с полом ребенка намудрил, утверждая, что у негоне дочь, а сын, вроде бы объясняется нежеланием привлекать к себе внимание, вслучае, если милиция по настоянию жены начнет его искать. Фамилию его соседи незнали, а если промелькнет сообщение о том, что разыскиваются мужчина с девочкойсеми месяцев, с ним это никак не свяжут, если у него мальчик. Такое объяснениевполне бы меня удовлетворило, не получи я сообщение от Лукьянова. Он знал обубийстве Арапченко. Следил за мной? Или имеет к убийству прямое отношение?Лукьянову был нужен ребенок, по крайней мере, один раз точно, когда мывстретились в торговом центре. Стоп. Встреча состоялась в конце января, в товремя Арапченко еще жил с семьей в Тверской области. Нет, тут что-то другое.Думай, думай. Мне казалось, я что-то упустила. В какой-то момент мелькнулонечто вроде догадки… Когда это произошло? Черт…

– Ты мне вот что скажи, – приглядываясь ко мне,начал Вешняков с некоторой робостью. – Почему ты на этого Арапченковнимание обратила?

– Я же сказала… – поморщилась я.

– Не юли. Ну, живет мужик с ребенком в поселке,появившись неизвестно откуда. Что с того? Допустим, ситуация действительнонеобычная, но ты проявила завидную настойчивость. Не поленилась выяснить, ктоон, к хозяину дома ездила. Это что, предчувствие?

– Ага.

– Я твои предчувствия уважаю, но… Короче, скажуначистоту. Вдруг выясняется, что Лукьянов жив. И тебя это вроде не оченьудивило… подожди, дай я договорю, если начал. Мне покоя не дает твоетаинственное исчезновение из больницы. Ну кому могла понадобиться едва живаябаба? Несколько дней о тебе не было ни слуху, ни духу, а потом ты вдругпоявляешься на автобусной остановке и звонишь мне. И объяснения твои, ужизвини, гроша ломаного не стоят. Я тогда с вопросами не приставал, чтоб тебя нетравмировать. На тебя смотреть страшно было, не то что допрос устраивать.Сдается мне, помнишь ты гораздо больше. Да вот по какой-то причине не желаешьоб этом говорить. В больницу тебя привезли в жутком состоянии, а вернули…вернули, слегка подлечив. И уже без ребенка. Это смахивает на историю синопланетянами, если б я способен был в них поверить. Потом у Ритки появляетсясосед с младенцем, и ты сразу кидаешься по следу. Скажи на милость, что ядолжен думать?

– Не доставай, а? – ласково попросила я. Обычноэтого хватало, чтоб Вешняков заткнулся, сообразив, что вступил на запретнуютерриторию. Но не сейчас.

– Я думал, мы друзья, – нахохлился он. – А удрузей нет секретов.

– Мы друзья, – вздохнула я.

– С больницей что же, Лукьянов подсуетился? И твойребенок теперь у него?

– Мой ребенок умер. Пять врачей…

– Про врачей я знаю. Но сомнения все равно остались.Кивни, если так.

– Остались, – кивнула я.

– Он, конечно, сволочь. Причем редкая. Но… я никогда недумал, что он способен так поступить с тобой.

– Ты был о нем чересчур хорошего мнения.

– Почему ты не сказала? Почему?

– Что, так трудно догадаться?

Вешняков посверлил меня взглядом.

– Из-за Тимура? Боялась, что он найдет Лукьянова и…