— В начале восьмого заберешь нас? — обращается красавица ко мне, а я в ответ утвердительно киваю головой.

Могу прямо сейчас забрать домой и закрыться с ней в спальне. Но пока это только мечты, и шутить в присутствии брата не рискую, зная, что Дарина вспылит на мои ехидные и пошлые намеки.

Ей звонит кто-то по телефону, и она практически всю дорогу выясняет с каким-то Ромой отношения, периодически повышая голос.

Останавливаюсь недалеко от здания городской прокуратуры и наблюдаю, как девушка с Максом вылезают из машины. Конечно, я хочу ее поцеловать на прощание, но понимаю, что, во-первых, при Максе она этого сделать мне не позволит, а во-вторых, и так сегодня кучу неприятностей ей доставил.

У нас еще целый вечер впереди. Надеюсь, что и ночь.

На столь позитивной ноте трогаюсь с места, направляясь в офис, а в глубине души понимая, что буду не работать с бумагами, а считать минуты до начала восьмого. И даже сопротивляться своим мыслям и желаниям не собираюсь.

Дарина

На КПП предупреждаю дежурного, что мальчик со мной. Видимо, мой строгий тон и грозный взгляд делают свое дело, раз мужчина в форме даже не возражает и не пытается ничего сказать о том, что не положено. Я сейчас готова порвать, разорвать на части или покалечить любого, кто встанет на моем пути и начнет умничать не по делу.

Даже Сазонов, которого встречаю в коридоре по дороге в свой кабинет, не рискует пошутить, глядя на мое выражение лица.

— Стоять, — хватаю его за руку, когда он собирается прошмыгнуть мимо меня.

— Я очень занят, Громова, — пытается вырваться из моего захвата, но это не так-то и просто сделать. — Честное слово, дел, — проводит рукой по горлу, — немеряно.

— Придется еще одно себе взять, — головой подзываю Макса подойти поближе. — Забери этого оболтуса на пару часиков, пока я завалы разгребу. Иначе боюсь, что он под горячую руку попадет.

— И всё? — Юрка делает круглые глаза и удивленное лицо.

— Дашь ему уголовный кодекс, — снимаю дубленку, отдавая ее Сазонову, так как заходить в свой кабинет надобность отпадает, раз Макса пристроила. — Пусть изучает, начиная со сто пятой. Лично буду проверять, — тычу в парнишку пальцем. — Хоть одну статья не будет отлетать от зубов, прикончу на месте, даже имени не спрошу. А я к прокурору, — не даю вставить Юрке ни слова, и он закрывает рот, не пытаясь возражать. — Ох, сейчас влетит мне за сегодняшнюю самодеятельность.

— Ты там поаккуратнее, — Сазонов берет мою верхнюю одежду и смотрит, как я поправляю волосы. — Он с утра лютует. Ему вчера областники по шапке настучали, так он разгон дает всем подряд, даже не вникая в суть дела. Все по норам запрятались и не высовываются, боясь попасть под гнев царя, — усмехается, после чего переводит взгляд на Макса, который топчется на одном месте

— Час от часу не легче, — вздыхаю, разворачиваюсь и направляюсь в кабинет к своему шефу.

А за спиной слышу веселые голоса мужчин:

— Юрий!

— Максим!

Интересно, что смешного они нашли в этой ситуации?

— Тогда пошли кодекс учить, пока твоя наставница не вернется. Еще и мне до кучи прилетит. Ее злить нельзя.

Конечно, прилетит, если ты сейчас не заткнешься, друг мой ненаглядный.

Перед дверью в кабинет делаю глубокий вдох, затем выдох, и вхожу.

Василич орет так, что стены трясутся. Вспоминает все мои грехи, о которых я и сама давно забыла. Вот ведь память у человека, мне бы его боевой запал. Молча слушаю, считая мысленно до десяти, чтобы не сорваться и не попасть под горячую руку. В таком настроении лучше прокурора не злить. А то из белого и пушистого котика он превратится в рычащего тигра, если я еще подолью масла в огонь своими пререканиями.

За мое сегодняшнее поведение в зале заседания выносит мне выговор. Правда, пока только в устной форме.

— И то, — усаживается в кресло, выдыхаясь, — потому что судья за тебя просил. Что с тобой, Громова? Я тебя в последнее время не узнаю.

— Стресс, Сергей Васильевич, — отвечаю довольно спокойно, не собираясь ничего объяснять в подробностях.

Если бы я еще сама знала, что говорить. Мыслей много, но как-то в одну полную картинку они никак не хотят складываться.

— Может, тебе отдохнуть? — смотрит на меня исподлобья.

Он всегда так — сначала орет, как ненормальный, а потом жалеет. По крайней мере, меня, так уж, точно.

— Была уважительная причина, поверьте, — мой голос звучит ровно. — Я всё уладила, больше такого не повторится.

— Ладно, — ворчит и машет рукой. — Иди, работай.

— Есть, — улыбаюсь, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и выхожу из кабинета прокурора.

Слава Богу, пронесло.

Два часа разгребаю бумаги на столе. Со своими переживаниями и постоянными мыслями о Пашке совсем запустила рабочий процесс. А он, как известно, не стоит на месте, при этом регулярно дает о себе знать в виде новых дел и бесконечных протоколов.

Макс тихонечко заходит ко мне в кабинет, садится на стул и не пытается со мной заговорить, а только раскрывает уголовный кодекс и внимательно читает. Краем глаза наблюдаю за его сосредоточенной физиономией и усмехаюсь.

От бумажек отрывает звонок Пашки. Сообщает, что уже начало восьмого, и он ждет нас с Максимом внизу. Как же быстро время пролетело, а я даже и не заметила.

Но сама сказала, чтобы приехал вовремя, поэтому часть бумаг забираю с собой, а остальные убираю в сейф. Одеваемся и направляемся к выходу.

* * *

— Ты мне скажи, — произносит Паша, обращаясь к брату, когда мы ужинаем в тишине. Слышен лишь звон вилок о тарелки. — Какого хрена ты этому долговязому в глаз бил?

— Балабанов, — укоризненно смотрю на парня, сидящего напротив. — За словами следи.

— А куда надо было бить? — Макс игнорирует меня, глядя удивленно на Пашку.

— Завтра вечером возьму тебя с собой на тренировку, там и объясню, — усмехается мой, так называемый, кавалер, вызывая немое изумление на моем лице.

Вот это номер, ну, надо же. Неужели решил исправиться и начать уделять мальчику внимание. Под большим секретом еще в первый вечер пребывания здесь Макс поведал мне о том, что Пашка в детстве увлекался волейболом, а сейчас периодически ходит в зал бокса. И мальчик очень расстраивается, потому что этот упрямый баран не хочет брать его с собой.

Максим цветет и пахнет, бесконечно улыбается, быстро доедает ужин и уходит в комнату доучивать уроки.

— Красавец, — смотрю Балабанову прямо в глаза, в надежде, что в моих он прочитает исключительно восторг.

— В прямом или переносном смысле? — на его лице появляется кривая ухмылка.