Я поскрёб затылок и пожал плечами. Вот так вот ищешь-ищешь подвох, ищешь-ищешь скрытую корысть, а на деле-то оказывается… Провидица узрела будущее и такая: «Какое счастье, что мимо идёт мессия, спасающий Вселенную. Вот он-то мне и поможет!»

— Мне нужна сон-трава, причём много, — я перешёл к делу, — А ещё пух воронёнка, рождённого в безлунную тёмную ночь за час до рассвета.

— Ого, — не удержалась Евфемия, — Приятно встретить знающего… кхм… алхимика.

Я поморщился. Хоть и соскучился по лести, но бросская натура явно была к этому не привычна.

— Давай уже, что там с этим твоим Тёмным, — буркнул я, — Рассказывай.

* * *

Витимир Беспалый, живший в Камнеломе, был из круга тех Тёмных, что поклонялись не Бездне, а древнему богу Хмороку.

Совсем как Вайкул, которого я пришил ещё в своём замке под Солебрегом. Тот ведь даже ничего не знал о Бездне, ждал воскрешения Хморока и думал, что все Тёмные к этому готовятся. Вот только Вайкулом, насколько я знал, манипулировал Ефим, которого я грохнул чуть позже на маяке.

Витимир же, благодаря целительнице Евфемии, обладающей даром провидения, знал, кто такая Бездна и что доверять новым Тёмным нельзя… Вот только его мнения никто не спрашивал.

Последователи Бездны знали о пророчестве, что Хмороку поможет вернуться бросс, предавший свою веру. И что он будет держать путь в горы, прямо к древнему храму бога смерти и мрака.

И по этому же абсурдному пророчеству, этому броссу придётся сражаться с Тёмными, которые поклоняются Хмороку. Потому что для них это шанс стать вместилищем для души древнего бога, а о более высшей награде они и не мечтают.

Витимир тоже когда-то об этом мечтал, и поэтому выбрал Камнелом для своей миссии, чтобы обрести там настоящую силу и тихо-мирно ждать прихода бросса-изменника из пророчества. Кстати, он был довольно мягок душой, что всё же является редкостью для Тёмных, поэтому и питал свои силы из крови магических существ, стараясь не губить людей. Эту особенность печатей в пещерах я правильно подметил.

Кстати, в этих пещерах-то Беспалый и получил своё название, когда пытался самостоятельно решить проблему со своими печатями. Уничтожив одну, он лишился мизинца, и тогда-то и понял, какую ошибку допустил в молодости. Он не мог сам разрушить печати, это сразу же отражалось на его теле.

Волей судьбы в Камнеломе Тёмный встретил Евфемию, и его сердце дрогнуло… Теперь Витимир Беспалый о приходе Хморока уже не мечтал, вдруг поняв, что в жизни могут быть совсем другие желания. Но, как оказалось, он посадил себя на цепь, которую не так легко снять.

Да ещё вдруг выяснилось, что прихода бросса ждёт не только он, но и ещё какие-то Тёмные, о существовании которых он раньше и не знал. К счастью, Евфемия рассказала Витимиру, кому именно служат эти новоявленные Последователи Тьмы. К несчастью, они тоже владели тёмной магией и хитростью укрепили жертвенные печати.

Именно поэтому возле Тёмного всегда находился Храмовник Яриуса, который тоже поджидал бросса из пророчества. О том, что миру угрожает совсем не Хморок, паладины Яриуса так и не знали…

* * *

— Или им не дозволено знать, — добавил я, когда Евфемия закончила рассказ.

Целительница пожала плечами.

— Бывает, мне открывается будущее, но помыслы богов всегда закрыты от меня.

Я лишь отмахнулся. Даже когда Сияна явилась ко мне, призналась, что от Яриуса пахло, как и от меня, Бездной. Светлый бог был в близких отношениях с Повелительницей Тьмы, и, значит, его Храмовники умышленно помогали её последователям и охотились за мной.

— Почему ты не вернула Витимру палец? — вдруг спросил я, — Думаю, целителю такое под силу.

— Он сам захотел оставить это, как напоминание о своей глупости. Что выбрал такой путь, когда был молодым и мало думал о последствиях.

Я кивнул. Такой выбор я уважал.

Пока я обдумывал услышанное, Евфимия разложила на столе высушенную сон-траву, показывая мне, потом сгребла её в мешочек. Так же мне в ладонь лёг маленький невесомый коробок, в котором оказался пучок вороньего пуха. Что в моём мире, что в этом, такой ингредиент был крайней редкостью.

Я пока не спешил, поэтому положил ингредиенты обратно на стол и сказал:

— Твой Витимир — ловушка для меня. И ты предлагаешь мне в неё последовать.

— Ты возмущаешься, Малуш?

— Набиваю цену, потому что сейчас твоя плата кажется мне малой, — буркнул я, — Ведь там может быть не только этот Храмовник, хотя и он добавит проблем. На месте прихвостней Бездны я бы подстраховался.

— В Камнеломе появлялись другие Тёмные, и совсем недавно, — сухо сказала целительница, — Двигались они, кажется, в Калёный Щит.

— А ещё жертвенные печати… Природа этой магии такова, что твоему Витимиру избавиться от этой цепи просто невозможно.

Я знал, о чём говорил. Но при этом знал, что есть один способ помочь, но он потребует пожертвовать кое-каким моим козырем, припрятанным во Тьме… Могучим и невероятно сильным козырем.

Неужели и об этом моём секрете целительница знает?

Евфемия молча смотрела на меня без единой эмоции на лице. Когда по её щеке потекла скупая слеза, я со вздохом проворчал:

— Матушка Евфемия, я бывший Тёмный Жрец, мной невозможно манипулировать, — при этих словах я покачал головой.

По другой щеке женщины потекла вторая слеза. Она молчала, а я же распалился:

— Я умею владеть эмоциями, и с одного взгляда распознаю корысть! Я обхитрил королей, я обманул богов, я не боялся смотреть в лицо смерти… Неужели ты думаешь, что обычные слёзы могут задеть меня?

Евфемия вздохнула, опустив взгляд на ингредиенты. Жалкие мешочек с травой и коробок с пухом, за которые я должен идти в Камнелом и рисковать своей жизнью.

Ну и пусть это в сраном пророчестве написано… Я же не обязан?

И вообще, я намеревался сдружиться с местным кнезом, Глебом Каменным. Но что-то мне подсказывает, что битва с Храмовником разнесёт богатые кварталы города вдребезги.

Евфемия не поднимала глаз, слезы изредка так и текли по её щекам.

— Бросс Малуш пока ещё не сказал «да», — зло бросил я, схватив ингредиенты и выйдя из землянки.

Разум Кутеня был ещё связан со мной, и я видел комнату сквозь окно. И от меня не укрылось, как улыбнулась целительница, едва я вышел… При этом улыбнулась она, глядя в глаза церберу сквозь мутное стекло.

Нет, улыбка не была какой-то коварной или зловещей. Довольно милая улыбка, адресованная доброму броссу Малушу, и это взбесило меня ещё больше.

Теперь ещё думать, что делать с этим тёмным придурком, имевшим сначала