Я остановил взгляд на демонстрационной панели. Системы внешнего слежения установлены на всех сопровождающих нас кораблях, ИР совместил несколько картинок, создав наиболее удобную для наблюдателя-человека проекцию.

Ничего особо зрелищного не произошло, я лишь отметил несколько золотистых вспышек по краю корпуса, “плевки” высокотемпературной плазмы исчезли в бурлящей атмосфере, затем снова и снова… За время, пока “Измаил” с ускорением в восемь “g” проходил над малой планетой, мы произвели шестьдесят два выстрела.

— Цели поражены, — доложился капитан-лейтенант. — Противовоздушная оборона не активна, энергия к основным узлам не подается, производственные корпуса разрушены. Связь отсутствует.

— Катапультирую десантный модуль, — принял решение машинный разум. — Есть отрыв… Выходим на высокую орбиту. Внимание пилотам, ближайший искусственный объект на расстоянии девятисот семидесяти километров, разворачивается к атаке!

Если это и напоминало нападение могучего воздушного и подводного флота знаменитого адмирала Ямамото на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 года, то лишь весьма отдаленно. Бесспорно, панику в стане противника мы навели преизрядную — по тактическим каналам слышалась перебранка между не понимавшими, что происходит, командирами американских кораблей. Находящиеся в космосе суда постоянно запрашивали связь с навсегда умолкнувшим административным корпусом на LV-3324, штатовцы видели “Измаил” только в тепловом диапазоне, поскольку наше защитное поле поглощало радиолучи и вееры лазерных сканеров — это придавало штрих опасной загадочности. Теоретически земные суда не способны оказаться в системе Тридцать Шестой Змееносца, следовательно, на тайную базу могла обрушиться никому не ведомая инопланетная напасть — вполне допускаю, что похожие мысли у американских офицеров могли проскакивать…

Самоуспокоенность и наивная уверенность в собственной безопасности сыграли с флотом США дурную шутку и при ударе японцев на Пёрл-Харбор. Триста сорок лет назад службы обнаружения воздушных целей посчитали, что появившееся на экране радара огромное пятно обозначает направляющуюся к Гавайским островам эскадру тяжелых бомбардировщиков, перебрасываемых из Калифорнии. Разведка не имела ни малейшего представления о сосредоточении японских авианосных групп вблизи основной базы Тихоокеанского флота, противолодочных заграждений не было, патрульные самолеты не летали, светило солнышко, люди отдыхали на пляжах и искренне полагали, что грохочущая в какой-то там Европе Вторая мировая их решительно не касается.

Последствия известны. Большая часть флота и морская авиация перестали существовать, а в Вашингтоне поняли, что отсидеться за океаном не получится — придется воевать. Америке тогда еще очень повезло, что базировавшиеся на Гавайях авианосцы ушли на учения в океан и не попали под удар…

Фактор внезапности сыграл исключительно важную роль и сейчас. Я был убежден, что мы одержим скорую и практически бескровную победу. Если немцы придумали концепцию блицкрига на суше, адмирал Ямамото — на море, то мы станем первыми в космической молниеносной войне. Тем более что предварительный опыт имелся: разгром военного флота Халифата в 2264 году.

“Измаил” вломился в зону расположения американских судов, будто кабан в камыши, они даже не успели выстроиться в боевой порядок. Самый смелый — капитан легкого крейсера “Атланта” — был единственным, кто вывел свой корабль на линию контратаки, попытавшись нас перехватить. Безрассудство, достойное уважения. Мигом в действие вступил один из торпедоносцев — крошечный кораблик в сопровождении силового заградителя вырвался вперед, сделал широкий разворот, выпустил четыре ракеты с минимального расстояния в двести километров и снова занял место в строю.

Две боеголовки были сбиты, еще две достигли цели — рядом с кормой “Атланты” зажглись ослепительные огненные шары, за долю секунды спалившие двигательную установку крейсера. Образовалось облако из обломков и замерзшего газа, “Атланта” потеряла управление и вскоре разломилась напополам. ИР “Измаила” зарегистрировал старт восьми спасательных капсул, которые не представляли для нас никакой опасности.

— Доклад с поверхности LV-3324, — скороговоркой произнес руководивший “Бородинцами” подполковник. — Высадка проведена успешно, потерь нет, сопротивление пока не оказывается. Разрушения жилого комплекса после орбитальной бомбардировки значительны, но административное здание почти не повреждено…

В данный момент каждый из девяти офицеров, находящихся на мостике, отвечал за свое направление — связь, наземная операция, контроль за “Измаилом”, координация действий истребителей и торпедных катеров. Общее командование осуществляли совместно ИР и капитан Ярцев, один я занимался совершенно бесполезным делом; следил за каналом линии Планка, по которому в “Бронзовую Комнату” на станции “Кронштадт” передавались все доступные сведения с места проведения операции. Корректировать действия капитана я не имел права, за исключением случая, когда будет получен недвусмысленный приказ из Солнечной системы.

— Второе звено — на перехват цели 12, — рявкнул Ярцев.

Я повернулся к тактической панели, на которой отображались все искусственные объекты, находящиеся в пространстве пяти кубических световых минут вокруг “Измаила”, — мерцающая красная точка ползла к точке входа на Эпсилон Индейца.

Дело ясное — не надеясь на Планкову связь, американцы отправляют гонца за помощью, а возможно, пытаются немедленно эвакуировать важных персон на одном из миноносцев. В любом случае подкрепления они получат не раньше чем через четыре с половиной часа — это лишь время путешествия по Лабиринту в эту звездную систему, а еще надо учесть срок прохождения приказов по инстанциям, подготовку кораблей, разгон и так далее. Значит, у нас есть минимум шесть—семь часов Адмирал Ямамото о такой форе мог лишь мечтать!

Это был самый настоящий разгром. После птолемеевских доработок и реконструкции реакторов энергетические ресурсы нашего корабля были на два порядка выше, чем у любой боевой единицы иных сверхдержав, в результате чего резко усилилась мощность лазерных установок и надежность защитных экранов — “Измаил” за две с небольшим минуты сжег все до единого миноносцы гигаваттными лазерами. Пытавшийся удрать корабль настигла торпеда — в вакууме засияло бело-золотое облако. Истребители, будто волки, гонящие оленя, прорвались к боевому кораблю, состыкованному с похожим на огромную личинку танкером, уничтожили их обоих термоядерными зарядами, затем начали охоту за транспортами.

“Кронштадт” молчал — гам самым внимательным образом следили за ходом боя, но вмешиваться не решались. Результаты атаки превзошли все мыслимые ожидания, с момента выхода на дистанцию боевого соприкосновения прошло всего шестнадцать минут по земному стандарту, а мы успели нейтрализовать основные силы противника, подавить противовоздушную оборону на планетоиде, десантировать пехоту и выйти к орбитальной гавани — судя по перехвату единичных переговоров, противник пребывал уже не в панике, а в полнейшем смятении, близком к прострации.

Еще бы! Потеряны управление и связь, флот дезорганизован, оставшиеся в живых командиры не знают, что делать, отступление (бегство…) невозможно, ибо судно более всего уязвимо при разгоне до точки входа в Лабиринт — оно не в состоянии маневрировать, уходя от обстрела. Ситуация крайне неприятная, точнее — безнадежная.