– Егоров! – Мне пришлось окликнуть прячущегося за бетонным укрытием неподалеку от меня гранатометчика.

– Я, товарищ прапорщик, – отозвался он.

– Уничтожить БМП! – И изо всех сил: – Прикрыть гранатометчика! Огонь! – Вокруг меня сыпались пули, но, несмотря на это, мой автомат заговорил. Он бил короткими прицельными очередями, я растворился в нем, слился с прицельной планкой, не замечая опасности, не чувствуя ударов попадающей в лицо каменной крошки, не слыша ударяющих в асфальт и бетон пуль, не слышал и ухнувшего гранатометного выстрела. Мы с автоматом были одним целым до тех пор, пока не вылетела последняя гильза и боек не ударил вхолостую. Я упал за укрытие, сместился чуть правее и только тогда смог оценить обстановку. Егоров лежал на животе, раскинув руки, асфальт под ним потемнел от крови. БМП продолжала извергать смерть. Боевики, а их оставалось не меньше сотни, не считаясь с потерями, подтягивались все ближе, отжимая нас к длинному зданию, в котором некогда находился «Детский мир» и от которого нас отделяло несколько десятков метров открытого пространства.

– Триндец. – Рудин, оказавшийся рядом, присел на корточки.

– Ну уж нет! – Полный патронов магазин со щелчком встал на свое законное место. Щелкнул затвор.

– Слушай мою команду. – В этих словах было что-то высокопарное, что-то из прошлого, тем не менее эти слова прозвучали. – На счет три открываем огонь. Отход к зданию. Один, два… – «Три» я сказать не успел. Из окон «Детского мира», к которому мы собирались отступать, раздался слаженный залп. Пулеметные, автоматные и винтовочные выстрелы слились воедино. Десятки подбирающихся к нам ваххабитов попадали убитыми и ранеными, прочие бросились назад и по сторонам в поисках укрытий. «Броня» в попытке прикрыть отступающих выкатилась из-за гаража.

– Сейчас ты, падла, получишь! – мстительно протянул Юрка. Отстегнул опустевший магазин и, принявшись забивать патроны, с надеждой поднял взгляд к извергающим огонь окнам. Но он ошибся – граната, прошившая и буквально расколовшая БМП, прилетела со стороны Московской. В секунду боевую машину объяло пламя, и тут же в спину мечущихся боевиков ударили пули.

– Старый, – на этот раз голос Пащенкова звучал гораздо спокойнее, – прорыв ликвидирован.

Я не отвечал, расстреливая последних остающихся в живых боевиков, а Пащенков продолжал говорить. Те, кто обошел ваххабитов, показались в виду наших позиций. Среди мелькавших фигур я почти сразу увидел облаченную в черное знакомую фигуру отца Дмитрия. Я сел на асфальт, вытер рукавом пот с лица. Сколько же длилась эта стычка? Вечность или две-три минуты?

– Они оттянулись и концентрируются со стороны центральной улицы. – Пользуясь небольшим затишьем, мы – члены совета обороны, собрались в просторной четырехкомнатной квартире. – Мы допустили просчет, и командование ваххабитов это поняло – при массированной артиллерийской поддержке, несмотря на значительный участок открытого пространства, при грамотном применении имеющейся у противника техники – это самый уязвимый участок. Если они ударят всеми силами – позиции нам не удержать. Нас просто задавят прицельным огнем из тяжелого вооружения.

– Нам не удержаться в любом случае. – Кравчук потрогал пальцами повязку на голове.

– Мы должны. – Куличкин выглядел усталым, на густых бровях белесая пыль, рукав куртки во влажной грязи.

– Да, должны. Поэтому предлагаю уже сейчас оставить некоторые позиции и организованно отступить. Левый фланг – дома № 13, 14, 12, 19. Предварительные распоряжения мной отданы. Возражения, предложения есть?

Я пожал плечами, Кравчук потянулся к карте, Куличкин тяжело вздохнул. Остальные члены совета тоже молчали. Пащенков глотнул из стоявшего на столе стакана минералки.

– В случае непредвиденных обстоятельств, – продолжил он, – дальнейший отход осуществлять по согласованию. Плотность застроек не позволит противнику, – он ткнул непонятно как оказавшейся в его руке указкой в небольшой участок лежавшей на столе карты, – в полной мере воспользоваться своим техническим превосходством. Этот усеченный треугольник, – указка заскользила по карте, очерчивая линию обороны, – наше все! И Родина, и Москва, и… – Он запнулся, то ли подыскивая слова, то ли борясь с волнением. – Все должны помнить – за нашими спинами наши семьи. Удержимся – они останутся живы, нет… – Он опять замолчал.

– Где они будут находиться? Ты считаешь, что сейчас где-то может быть безопасно? – Во мне все еще бушевали отголоски гнева, вызванного неспособностью командования эвакуировать детей и женщин.

– Да. – Мой недовольный тон он словно и не заметил. – В одном из элитных домов оказалось отлично оборудованное бомбоубежище, рассчитанное на прямое попадание авиабомб. Мы просмотрели техдокументацию. Запас воды и консервированных продуктов, хитроумная система вентиляции воздуха, а запасной выход позволит вывести людей даже после полного разрушения самого здания.

– Людей уже разместили?

– Конечно, – ответил Пащенков.

– Хоть что-то, – буркнул я совсем тихо, а Пащенков, вновь отпив минералки, вернулся к основной теме:

– Дом № 121 на центральной будем удерживать до последнего. Его оборону буду возглавлять я. Петр Андреевич остается на правом фланге. При неблагоприятном развитии событий. – Виктор повторялся. – Так сказать, край, Алексей Степанович. – Пащенков обратился к Кравчуку: – Твоя задача удерживать рубежи, пока мы все не выйдем на запасные позиции. После чего ты отходишь на…кую улицу, и там стоп, ни шагу назад.

– Это понятно, – отозвался Кравчук, взял стакан, набулькал минералки и шумно выпил.

Здание вздрогнуло от разорвавшегося поблизости снаряда. Противник словно напоминал – он рядом и скоро предпримет очередные действия.

– Николаевич, пора закругляться, – глядя в окно, поторопил «председательствующего» Петр Андреевич.

– Да-да, тридцать секунд. – Пащенков начал сворачивать карту.

– Михалыч, на тебе угол оборонительной линии, дом номер 13.

– Свезло. – Я хмыкнул. К цифре 13 у меня особое отношение: она не плохая и не хорошая – событийная, большая часть знаменательных событий моей жизни пришлись именно на эту цифру, и хороших, и плохих. Буду надеяться – на этот раз связанное с этой цифрой не будет излишне черным. На хорошее рассчитывать глупо, разве что в главном?

Удержаться на первоначально занимаемых позициях нам удалось почти сутки. Затем Пащенков отдал приказ на отход. На этом связь с ним пре-рвалась, среди отступивших его не оказалось. Кто-то из бойцов вроде бы видел, как его завалило обвалившейся стеной… Но сейчас подробности его гибели не имели никакого значения, как бы ужасно это ни звучало, нам было не до отдельно взятого человека…

Моему подразделению удалось продержаться на означенных Виктором рубежах достаточно долго, затем мы начали планомерный отход…

Каждый дом, каждую площадку, каждый метр ваххабитам приходилось брать с боем, но кольцо сужалось, мы постепенно откатывались все дальше и дальше вовнутрь первоначально очерченного периметра обороны. Отходили организованно. Оставляя небольшое прикрытие, одновременно всем рубежом откатывались назад, все больше удаляясь от расстрелянного, почти полностью разрушенного здания бывшего «Детского мира». Невольно закрадывалась мысль: а стоило ли вообще держать здесь оборону? И тут же приходил ответ в виде пары-другой сотен ваххабитских трупов, лежавших на центральной и прилегающих к ней улицах. Еще столько же покоилось внутри здания. К тому же мы выиграли сутки времени. Правда, непонятно, давало ли нам это хоть что-то. Разве что мы на сутки задержали их продвижение к столице…