Вадим развернулся к «Кадиллаку», ожидая активности водителя.

И тот ее проявил, правда, не совсем так, как ожидал Веклемишев. Работающий двигатель взвыл что есть мочи, и машина рванула задним ходом с места сражения. Вот только уехать «Кадиллаку» далеко не удалось. То ли шофер попытался развернуться, и у него это не получилось, или он просто не справился с управлением, но автомобиль вильнул и со всего размаху впечатался кормой в бетонный столб. Черный водитель в списке храбрецов явно не значился, он так и не вышел из машины и не бросился на помощь друзьям.

Оглядев поле боя, Вадим остался удовлетворенным. Гордиться особенно было нечем, не тот контингент выступил против него, однако начало активной фазе операции было положено. И именно откровенное хамство юнцов подвигло Веклемишева проявить инициативу. Конечно, можно было не идти на обострение, а добраться до клиники, переговорить с Никитиным и получить информацию о Мадаеве, которую Гарольд сумел накопать. И, уже отталкиваясь от полученных сведений, начать действовать.

Вряд ли черные ребята из «Кадиллака» имели цель остановить Веклемишева. Если бы таковая была, не он бы крушил чужую машину, а они первыми напали на него. Вероятно, парням была поставлена задача следить за домом Никитина и его матерью. Не воины они, что и показала схватка, но соглядатаи.

То, что юнцы связаны с теми, кто организовал нападение на Гарольда, Вадим был уверен едва ли не на сто процентов. Исходя из такого расклада, можно было не сомневаться, что ему очень скоро придется столкнуться с организаторами избиения Никитина. И даже если они непосредственно не контактировали с Халифом, цепочка от этих людей ведет к его подельникам или к тем, кто прикрывает Мадаева и не хочет, чтобы всплыли подробности его пребывания в ЮАР. А из этого следует, что они рано или поздно встанут на пути нового действующего лица.

Именно поэтому Веклемишев решил, что лучший способ для знакомства – крутое противодействие хамскому действию, и ввязался в драку. Опрометчиво он поступил? Возможно. Однако, что должно было случиться позже, случится раньше. И сомнений в том не возникало. Достаточно было взглянуть на водителя разбитого «Кадиллака», а точнее, на мобильный телефон у его уха. Вадиму было хорошо видно, чем тот занимается за треснутым лобовым стеклом. Сигнал бедствия пошел в эфир…

Оба поверженных юнца стали проявлять признаки жизни: один жалобно застонал, второй – пошевелился и закряхтел. Ну что же, парни живы и почти здоровы, информация о белом беспредельщике отправилась по нужному адресу, следовательно, ближайшие цели достигнуты. Пора двигаться, куда они и собирались, – в клинику к Никитину.

На удивление, Анастасия Александровна достаточно спокойно, если не сказать – правильно, восприняла произошедшее. Веклемишев ожидал худшего: может, не истерики и не слез, но крайнего испуга обязательно. А в результате получил вполне интеллигентную отповедь с печальным оттенком фатализма.

– Они, вероятно, заслуживали того, что получили, – почти одобрительно покачала головой старушка, но тут же поджала сухонькие губы. – Однако это так печально…

В отличие от приятной во всех отношениях Анастасии Александровны, Джонни находился в состоянии шока и крайнего отчаяния. Он сидел с застывшим взглядом, судорожно сжимая пальцами потертое рулевое колесо. Его иссиня-черная кожа будто бы слиняла, стала отсвечивать серым оттенком. Надо полагать, таким образом проступила бледность на лице зулусского парня.

– Поехали, Джонни, – скомандовал ему Веклемишев, на что получил неожиданное заявление.

– Вы труп, сэр! – Голос таксиста дрожал и срывался. – И я тоже!..

– Не делай трагического лица, Джонни, тебе это не идет, – ухмыльнулся Вадим. – Ну, ладно, я труп, ты-то здесь при чем?

– Вы не знаете Мамба-Шаку, – таксист перешел на шепот. – Это страшный человек!

– Приходи-ка в себя, милый мальчик, и вези нас, куда тебе приказали, иначе труп в этой машине образуется раньше, чем ты думаешь, – стараясь придать голосу зловещий оттенок, посоветовал таксисту Веклемишев. – А по дороге поведаешь мне об этом великом и ужасном Мамба-Шаку.

Джонни обреченно посмотрел на Веклемишева и, помедлив секунду, повернул ключ в замке зажигания.

– Мамба-Шаку – великий зулус! – торжественно заявил таксист, трогая машину с места. – Он непобедимый и бесстрашный боец. Никто не может устоять против него на ринге. Шаку родился в бедной семье, испытал унижения, нищету и голод…

– Экскурсы в историю меня не интересуют, – поторопил таксиста Вадим. – Сколько ему лет? Чем он занимается в настоящее время? Все еще бьется на ринге?

– У Мамба-Шаку много людей, – расплывчато сообщил Джонни. – Половина Йоханнесбурга платит ему дань.

– Понятно, основное занятие Мамбы – разбой и рэкет, – грустно констатировал Веклемишев. – Кто бы сомневался!

– Ему много лет – наверное, сорок, – глубокомысленно заявил таксист. – Но Шаку силен, как лев, и мудр, как змея, имя которой он носит.

– Совсем старый, – иронически хмыкнул Веклемишев. – Скоро меня догонит. Но боец! И это радует! Еще что можешь сообщить о мудрой и непобедимой мамбе?

– Шаку везде и нигде, – торжественно выдал Джонни и замолчал. – Его люди бесстрашны и злы.

– Так и есть! – подтвердил Вадим. – Злы и бестолковы. И большая у него шайка, в смысле преступное сообщество?

– Этого никто не знает, – качнул головой Джонни и продолжил перечисление добродетелей бандюгана: – Мамба-Шаку справедлив. А еще он добр к бедным и убогим…

– Робин Гуд, твою налево, любер йоханнесбургского разлива, – по-русски охарактеризовал героя Веклемишев, за что и заработал неодобрительный взгляд Анастасии Александровны.

– А как ты, Джонни, узнал, что в «Кадиллаке» люди Мамба-Шаку?

– По насечкам на руках. Только у них такой рисунок: вверху насечка раздваивается, будто язык у змеи, ниже треугольник – ее голова, три продольные насечки – тело, и еще одна раздвоенная насечка – два хвоста мамбы.

Вадим имел представление, что у многих чернокожих племен насечки на коже заменяют татуировку. И он действительно видел во время схватки какие-то рубцы на предплечье у того парня, что был вооружен бейсбольной битой, но не придал им значения. А вот Джонни, похоже, хорошо разбирается во всей этой чертовщине.

– Что ты еще можешь мне поведать о мудром и могущественном Мамба-Шаку? – спросил Веклемишев.

– Зулусы гордятся, что в их жилах течет одна с Шакой кровь, – торжественно заявил таксист и замолк, глядя на дорогу.

– Это все? – поинтересовался Вадим и после утвердительного кивка таксиста, больше похожего на поклон, мысленно подвел итог: «Прямо скажем, не густо. Что имеем в дебете? Если отбросить сказания и легенды зулусского народа, получается, что сорокалетний авторитет-беспредельщик местных кровей с шайкой безбашенных юнцов крышует половину Йоханнесбурга.