Дмитрий зажмурился и не поднял век, пока не почувствовал, что напряжение временно покинуло ее. Открыв глаза, он обнаружил, что она с непроницаемым видом смотрит на него. Лицо Кэтрин было спокойным и полностью расслабилось, как у спящей. Но Дмитрий понимал, что она находится в полном сознании, а разум, ненадолго освобожденный от власти зелья, полностью к ней вернулся и ясен, как всегда. В этот момент Кэтрин была способна на все, на любой поступок, соответствующий ее характеру. Говоря по правде, он ожидал очередной уничтожающей тирады, а не спокойного вопроса, который она неожиданно задала:

— Объясни, почему мне необязательно позволять тебе любить меня сегодня?

— Это означает лишь то, что я сказал.

Он приподнялся над ней, и Кэтрин понадобилось всего лишь опустить глаза, чтобы понять, в каком состоянии находится Дмитрий.

— И ты позволишь этому пропасть впустую?

Дмитрий едва не поперхнулся, поняв, куда устремлен ее взгляд.

— Мне не в первый раз терпеть такое.

— Но сейчас в этом просто нет необходимости. Я не стану сопротивляться.

— В этом виноваты шпанские мушки. Я не воспользуюсь твоей беспомощностью.

— Дмитрий…

— Катя, пожалуйста! Мне и так нелегко, и от этих разговоров лучше не становится.

Кэтрин раздраженно вздохнула. Он не слушает! Помешался на том, чтобы помочь ей пройти через испытание, и даже слушать не желает, что она ему говорит! Снадобье не имеет ничего общего с капитуляцией, разве что ускорило ее. Но Кэтрин хотела, чтобы он воспользовался ее положением. Откуда вдруг взялось такое благородство?

Не было времени убеждать Дмитрия, что она тоже хочет его, с зельем или без. Все начиналось сначала, и жидкое пламя вновь разлилось по венам, а в лоне усиливалась глухая боль.

— Дмитрий, возьми меня! — вскрякнула она.

— О Господи!

Он закрыл ей рот поцелуем, грубым, дерзким, восхитительным, но отказался исполнить ее просьбу и противился усилиям привлечь его ближе. Руки, эти волшебные руки принесли ей мгновенное и быстрое облегчение, но истинного удовлетворения она не получила — для этого необходимо было разделить восторг с возлюбленным.

Когда пульс немного замедлился и дыхание стало ровнее, Кэтрин решила, что больше не собирается ограничиваться полумерами. Часами без всякой необходимости терпеть эту сладострастную пытку — чистое безумие. Еще хуже — твердое намерение Дмитрия не воспользоваться ее положением и терзаться неутоленным желанием. Да, она действительно была вне себя от злости на него, поскольку терпеть не могла, когда ею пытались управлять, но причины его столь недостойного поведения были достаточно ясны. И если подумать хорошенько, Кэтрин была даже рада: значит, он хочет ее с такой силой, что ни перед чем не останавливается.

— Дмитрий?

Дмитрий застонал. Он лежал, скорчившись, прижав руку ко лбу, закрыв глаза, и любому постороннему показалось бы, что этот человек охвачен смертельной мукой Кэтрин улыбнулась, мысленно покачав головой:

— Дмитрий, взгляни на меня.

— Нет., дай мне по крайней мере минуту, чтобы… Он не смог договорить. Кэтрин молча наблюдала, как напрягаются мышцы на его шее, как сжимаются в кулаки руки. Мокрое от пота тело казалось неестественно порозовевшим. Все его силы уходили на то, чтобы противиться искушению. И она могла бы находиться в подобном состоянии, если бы лекарство не лишило ее сил сопротивляться.

Кэтрин повернулась на бок, лицом к Дмитрию, и с намеренным спокойствием объявила:

— Если ты не возьмешь меня, и немедленно, клянусь, я сама тебя изнасилую.

Голова Дмитрия резко вскинулась:

— Что?!

— Ты меня слышал.

— Не говори чепухи, Катя. Это невозможно.

— Неужели?

Она коснулась его плеча, провела кончиками пальцев по руке. Дмитрий поймал ее запястье и, сжав его, отодвинулся.

— Не смей!

Но резкий приказ почему-то не отпугнул ее.

— Ты можешь держать меня на руки, Дмитрий, но как насчет всего тела?

Кэтрин положила ногу ему на бедро. Дмитрий мгновенно взметнулся с кровати, и Кэтрин только сейчас увидела его во всей красе. Боже, он поистине великолепен в своей наготе: мускулистые широкие плечи и грудь, длинные сильные ноги, и это доказательство неукротимого желания…

— Немедленно перестань, — мрачно повторил Дмитрий, сжимаясь под ее взглядом. В глазах Кэтрин мелькнули веселые искорки.

— Может, лучше меня связать и сунуть в рот кляп? Ты ведь сам обещал помочь мне, но ничего не сможешь сделать, если не подойдешь ближе.

— Черт возьми, да я не хочу, чтобы ты меня возненавидела!

— О чем ты говоришь? — недоуменно переспросила она. — Ненависть? Да этого просто быть не может!

— Сейчас ты сама не знаешь, что говоришь, — настаивал он. — Завтра…

— К черту завтра! Иисусе, я поверить не в силах, что вообще спорю с тобой из-за этого! Угрызения совести не идут тебе, Дмитрий, ни в малейшей степени. Или ты наказываешь меня, потому что я так долго…

— Как ты можешь думать такое!

— В таком случае не заставляй меня молить… О, Создатель, опять начинается! Дмитрий, никаких больше глупостей! Ты должен взять меня! Должен!

Он снова лег рядом и крепко прижал ее к себе.

— Катя, простишь ли ты меня? Я думал…

— Ты слишком много думаешь, — прошептала она, обвив руками его шею, наслаждаясь близостью этого человека.

Губы его обжигали ее лицо. Он начал целовать ее, глубоко проникая языком в рот, исследуя его глубины, безжалостно, почти грубо, словно наконец потерял терпение и позволил страсти вырваться наружу. И когда несколько секунд спустя Дмитрий вошел в нее, Кэтрин наконец обрела блаженство, чистое, незамутненное блаженство, потому что он сумел погасить жадное пламя. Это было все, в чем нуждалась Кэтрин, — в полном безоговорочном обладании. И сладостное освобождение показалось еще слаще, потому что он бурно излился в нее.

Но Дмитрий только начал. Его грезы наконец стали явью, все, о чем он так долго мечтал, сбылось. Она нуждалась в нем, хотела с той же силой, что горела в нем. И теперь, когда безумие его решимости было наконец побеждено, страсть Дмитрия не знала пределов. Кэтрин еще лежала, одурманенная исступленными ласками, но Дмитрий уже вновь обожествлял ее губами и руками, не в силах остановиться хотя бы на мгновение.

Кэтрин улыбнулась, ощущая, как набухает сосок под теплым ртом, как сильные пальцы скользят по животу все ниже. И хотя она, конечно, устала, но в этот момент ум ее был деятелен, как никогда. Именно в этот самый момент Кэтрин поняла, что любит Дмитрия.

Утренний свет превратил Белую комнату в сказочную сокровищницу, переливающуюся бриллиантовым блеском. Солнечные лучи играли на ковре, но постель оставалась в полумраке.