Смотрю на Марка, как баран на новые ворота, хлопаю ресницами, в попытке осмыслить его слова.

— Ну что ты смотришь, Есь? — его ладони сжимаются на моей талии, улыбка становится шире, а дыхание прерывистее. — Я тебя не съем, малыш, хотя, может быть и съем, — он посмеивается, губами касается моего уха.

Вздрагиваю от разряда тока, прокатившегося по телу, и закусываю губу.

— Марк.

— Что, малыш?

— Я вообще-то серьезно, я…

— Я тоже, Мышка, очень даже серьезно. Воронцовой будешь?

Я округляю глаза, смотрю на Марка и не понимаю, шутит он или говорит серьезно. По его глазам мне ничего понять не удается, они игриво сверкают, полные какого-то совершенно детского восторга.

— Ты, наверное, не в себе, — произношу насторожено.

Не может же он мне всерьез предлагать стать его женой. Господи, да это даже звучит абсурдно. Мы знакомы совсем ничего, я даже не знаю кто он такой, оказывается, я совсем не знаю. Подозрительно кошусь на папку и снова перевожу взгляд на Марка.

— Я в себе, Есь. Устал немного, спать хочу, но я в себе, — он улыбается, гладит меня по волосам, зарывается в них пальцами. — Я серьезно, Есь, соглашайся, мне кажется, я не самый плохой вариант. Как думаешь?

— Ты меня не знаешь совсем, ну какое предложение? — я все еще надеюсь, что он шутит.

— Вот такое, Есь, не самое удачное, надо было организовать все иначе, я исправлюсь.

— Да при чем тут удачное или не удачное, это же бред какой-то.

Договариваю и только тогда понимаю, что сморозила глупость. Расслабленное выражение на лице Марка тотчас же исчезает. На острых скулах начинают играть желваки, а искристый, озорной взгляд темнеет, пугая своей глубиной и скрытой опасностью.

— Бред значит? — он буквально цедит слова.

— Марк, я не то… — спешно начинаю гладить его по плечам, успокаивать. Знаю, еще чуть-чуть и он взорвется, — я не это хотела сказать, просто… мы же… так нельзя, так не бывает и…

— Есь, я тебе могу рассказать минимум о пяти таких вот «не бывает», и это только в моей семье, в расширенной ее версии. У нас все с придурью, меня она, видимо, тоже стороной не обошла.

— Но ведь, чтобы… — я пытаюсь подобрать правильные слова, но выходит из рук вон плохо. К горлу подкатывает паника, руки начинают дрожать, а пальцы леденеть.

Он в самом деле предлагает мне стать его женой? Вот так просто? Мне?

— Что чтобы, Мышка?

— А как же любовь? — выпаливаю и прячу лицо, уткнувшись ему в грудь.

Марк вздыхает, но дышит на удивление ровно. Я чувствую, как расслабляются его мышцы, как размерено стучит сердце. Кажется, успокоился.

Он молчит, гладит меня по волосам, перебирает их пальцами.

— Мышка, а ты думаешь, я просто так все это делаю, да? С семьей тебя познакомил, с твоими родственичками познакомился, приданое твое выбил, — тут он прыскает, и чуть отстраняется, — думаешь, прикол у меня такой, да?

— Я…

— Я с ума схожу от одного твоего присутствия, дурочка, — он заглядывает в мои глаза, касается пальцами моей правой скулы и, приблизившись, оставляет легкий поцелуй на моих губах. — Я не отпущу тебя, малыш.

— А если я сама захочу уйти?

— А ты захочешь? — он сосредотачивается на моем лице, а я отрицательно качаю головой.

Не захочу. Потому что не смогу, просто не смогу, и потому что… влюбилась. Сама не поняла, как это вышло, и влюбилась. И вот теперь смотрю на него и не знаю, как сказать это вслух. А он ведь ждет, наверное.

— Я тоже…

— Что ты тоже? — он хитро улыбается.

— Ты же все понял, — шепчу, опустив взгляд и ощущая, как наливаются румянцем щеки.

— Да понял я, понял, — посмеивается, целует меня в нос, а я снова краснею.

Происходящее кажется каким-то нереальным. За короткий срок моя жизнь перевернулась с ног на голову.

Обнимаю Марка, прижимаюсь к нему и успокаиваюсь.

— А насчет Карелина, отвечаю: он, можно сказать, старый знакомый. Просто человек, которому не очень повезло оказаться честным в мире бизнес, — Марк усмехается, — пару лет назад его подставили, тогда ему помог мой дядька, у него тоже строительный бизнес, точнее, бизнес теперь у двоюродной сестры. В общем, в любом бизнесе у тебя должна быть крыша, у Карелина как таковой в городе не было. Нашим он не мешал, а конкурентам дорогу перешел. Мало того, что вся строительная отрасль под нами и сунуться тут особо некуда, а тут еще Карелин появился на горизонте, замахнулся на какой-то госпроект. Это золотая жила, если менять мозги, а он имеет. Меня тогда тоже пытались пристроить на лето куда-нибудь, чтобы не болтался без дела, — он снова смеется, ­— вот тогда и мы и пересеклись. На стройке Карелина нашли трупы, мол, при сносе здания людей завалило, не проверил застройщик. Само собой разбирательства, следствие, стройка заморожена, а сам Миша у следователя прописался.

Я слушаю и одновременно сопоставляю сказанное Марком со словами Карелина.

Он говорил, что проблемы у него были как раз в то время, когда мы с ним впервые встретились.

— То есть у него были крупные проблемы, а он влез еще и в мою историю. Он что, святой? — я усмехаюсь.

— Скорее просто с придурью. Нет, Есь, этот человек далеко не святой, святым в бизнесе делать нечего, просто он из тех, кто играет честно, насколько это вообще возможно.

— Насколько возможно? — я изгибаю бровь.

— Да, малыш.

— Но почему он приехал вчера к тебе в офис? Мне показалось, вы хорошо знакомы.

— Не то, чтобы хорошо. А по поводу его приезда, ничего странного, я когда фамилию услышал, сначала придушить был готов, потом успокоился, решил разобраться. Позвонил дядке, он ему в той ситуации и помог, долго разбирательства длились. В общем, взял номер, позвонил, дальше ты знаешь. Все. Никакого волшебства.

Я молчу, хмурюсь. Мне еще только предстоит хорошенько осмыслить сказанное.

— Перестань, грузиться, Есь, все хорошо, выдыхай.

— Хорошо, — соглашаюсь неохотно.

— Что еще не так? Мне казалось, что все проблемы теперь решены.

— Просто… а что… что, если у нас не получится… А я без тебя уже не смогу, — задаю действительно волнующий меня вопрос.

Сейчас, когда с плеч спал груз, давивший на меня последние несколько лет, я это понимаю особенно четко.

Все остальное отходит на второй план, и я с каким-то диким нетерпением жду ответа Марка.

— Значит, мы сделаем так, чтобы получилось.

Глава 40

— Значит, мы сделаем так, чтобы получилось, — произношу уверено и пристально смотрю на свою Мышку.

Дурочка, какая же она еще малышка. Хрупкая, нежная и до ужаса притягательная. Я дико устал, не спал всю ночь, думал, звонил. Родню поднял, точнее одного конкретного родственника. Отца и брата беспокоить не стал, да и незачем было. Они от таких дел отошли. По крайней мере старались держаться подальше. Хватило им экстрима и адреналина.

Максу много говорить объяснения не потребовались, он все понял быстро, парни его сработали еще быстрее. В общем, к утру «дорогой» родственничек стоял передо мной на коленях знатно помятый, связанный по рукам и ногам и с кляпом во рту.

Я до сих пор удивляюсь, как удержал себя в руках. Как же сильно хотелось придушить эту мразь на месте. Удавить собственными руками и скормить собакам, чтобы ни следа не осталось.

Мышка, моя маленькая мышка, сколько же тебе пришлось пережить. Смотрю на нее и не могу сдержать улыбки. Она такая маленькая, хорошенькая, с растрепанными волосами и отчетливым румянцем на щеках.

Я козла этого не удавил только потому, что не мышку он мою не тронул. Впрочем, дальнейшая веселая жизнь ему понравится. В том, что он сядет за мошенничество в особо крупных, вопрос не стоял, а там, кому надо намекнут мимоходом, что новенький девочек нетронутых уж больно любит.

Он молчал сначала, упорно не хотел признаваться, потом, конечно, разговорился. На его месте любой бы заговорил.

— Ну чего ты на меня так смотришь?

— Я все еще не могу понять, как тебе удалось уговорить Костю… — она кивает на папку.

— Я и не уговаривал, я заставил, ну не совсем я…

— Заставил? — она испуганно округляет глаза.

— Заставил, — подтверждаю сказанное ранее.

— Но… в смысле, как… я не понимаю.

— Очень просто, мышка, среди ночи подкатили к дому, вошли без приглашения, сунули в багажник и увезли в неизвестном направлении.

— Это шутка такая? — он хмурится, во взгляде вспыхивает искорка страха, но отстраниться мышка не пытается.

— Нет, Есь, я вполне серьезно, — вздыхаю.

В конце концов рано или поздно она все равно узнает. Лучше пусть от меня.

— У меня не совсем простая родня, Есь.

— Это я уже поняла, — она