кивает и внимательно смотрит мне в глаза.

— Люди они в большинстве своем серьезные и обеспеченные, но методы у них некоторых из них не всегда законные, зато весьма действенные.

— Ты меня окончательно запутал.

— Есь, ты только не переживай, ладно, сейчас я скажу, а ты постараешься отнестись к этому спокойно, — чувствую, как она начинает напрягаться.

Не хочу, чтобы мышка в очередной раз сделал попытку сбежать, сверкая пятками.

— Не переживать? Они что бандиты какие-то? — я понимаю, что она пытается разрядить обстановку.

Молчу, смотрю ей в глаза, а она их еще сильнее округляет.

— Б…бандиты? — глядит на меня ошарашено, а я вздыхаю и усиливаю хватку на ее талии.

— Есь…

— Они что, правда бандиты?

— Ну не то, чтобы бандиты, да и вообще, слово какое-то дурацкое, скорее бизнесмены, с определенным родом деятельности.

— Твой отец и твой брат, они…

— В прошлом да, Есь, и я сейчас говорю тебе это не для того, чтобы напугать. Я хочу, чтобы ты понимала, было всякое, и когда я говорю «всякое», я имею в виду очень много дерьма, Мышка.

— А по шкале от одного до ста, насколько много?

— Двести двадцать, я думаю.

К моему удивлению мышка реагирует вполне спокойно, только хмурится и комкает пальчиками мой свитер.

— А Костя… он…он жив? — запинаясь, спрашивает Еся.

— Жив, но не совсем здоров, впрочем, быть здоровым ему уже не светит.

Она снова поднимает глаза, всматривается в мое лицо, будто ищет что-то важное. — И не только ему, — добавляю спокойно.

— Не только?

— Не только, — киваю. — А ты думала я забыл о тех трех уродах? Нет, Мышка, я все помню. Просто не читай и не смотри новости в ближайшие несколько дней, хорошо?

Улыбаюсь ей самой искренней улыбкой. Она хмурится, обдумывает что-то.

— Я и так их не читаю.

— Боишься?

— Тебя?

— Меня, — киваю.

— Тебя не боюсь.

— А мою семью?

— Наверное, тоже.

Ее искренность и совершенно детская непосредственность вызывают у меня просто дикий восторг. Ну как я ее отпущу, куда? Даже, если завтра на нее накатит полное осознание и она попытается сбежать, не отпущу. Привяжу к кровати и буду доказывать, что бояться ей нечего. Доказывать долго и основательно.

— А еще я хочу с тобой поговорить, раз уж все проблемы разрешены и твоя головка ими больше не забита, но сначала поедим, да? И чайник уже, наверное, остыл.

— Знаешь, хоть ты и не сказал дословно, но я тоже, — после некоторой паузы вдруг произносит Еся.

— Что ты тоже?

— Я тебя тоже… люблю…

Эпилог

Несколько месяцев спустя

— Есь, ну может хватит уже, мы же договаривались, еще месяц и все, — Марк смотрит на меня недовольно, а я улыбаюсь.

В последнее время мне нравится его дразнить.

— Нет, это ты решил, что я работаю здесь последний месяц.

— А ты была не против.

— В тот момент я была бы не против, даже если бы ты предложил мне убить человека, — я посмеиваюсь, вспоминая, какими именно методам он убеждал меня оставить работу в его магазине.

— Ты не очень-то сопротивлялась, — он посмеивается, притягивает меня к себе, целует.

Знает, что это беспроигрышный вариант и бессовестно пользуется.

— Малыш, ну в самом деле, зачем тебе эта работа. Тебе же есть чем заняться, вступительные, книги, свадьба в конце концов летом, — он практически урчит на последних словах, чем вызывает в моем теле приятную, сладкую дрожь. Его ладони медленно скользят вдоль спины, ниже, к бедрам.

— Я все успеваю, — улыбаюсь, позволяя себя целовать.

Я не лгу, в самом деле все успеваю. С того дня, как все решилось и вопрос с Костей был закрыт раз и на всегда, я наконец расслабилась и приняла факт, что теперь у меня есть Марк.

После, мы еще много говорили. Его откровения привели меня в легкий шок. Я совру, если скажу, что совсем не испугалась и после ни разу не думала о его словах. Думала, конечно, переваривала. Марк меня не торопил, несколько дней он вообще меня не трогал, пропадал на работе, решал вопросы с учебой. Поговорили мы, когда я окончательно созрела.

А потом все как-то закрутилось, завертелось. Было принято решать поступать в университет на филологический. Я долго сомневалась, думала о чем-то более приземленном что ли, об экономическом, например, но Марк настоял.

«Нужно заниматься тем, что нравится» — твердо прозвучали его слова.

Я задумалась и в конце концов согласилась с его доводами. Свое хобби я не забросила, поначалу хотела, но тут снова настоял Марк. Я даже удивилась его такому рвению. Из нас двоих в мой успех верил скорее он, чем я.

— Мышка, ты меня слышишь вообще? — он щелкает пальцами перед моим лицом.

— Я… да… слышу, — произношу виновато, потому что все это время я благополучно пропускала мимо ушей его слова.

— Малыш, ну правда, — он подхватывает меня под бедра и сажает на большой ящик.

— Ты с ума сошел, мы на работе вообще-то? — возмущаюсь наиграно.

— Я босс, мне можно, — он посмеивается. — Мышка, хватит, зачем тебе эта работа, у тебя дел что ли не хватает, так я могу сестре и матери сказать, они спять и видят, как начать организовывать свадьбу. Можно Лизку подключить.

— Не надо, — выпаливаю, едва Марк успевает договорить и начинаю смеяться.

Лиза — это тяжелая артиллерия, в семье это знают все. У Демьяна до сих пор глаз дергается, когда ему об их с Дариной свадьбе напоминают.

Спустя несколько дней после состоявшегося разговора с Марком меня представили остальным членам семьи. Сказать, что я была удивлена количеству народа на «небольшом» семейном ужине — ничего не сказать. Наверное, нет слов, что могли бы описать весь ужас, испытанный мною, когда я переступила порог дома родителей Марка.

Но закончилось все хорошо, компания оказалась не только большой, но и веселой.

С мамой Марка мы общий язык нашли с первой минуты. В общем-то, только благодаря ей я и выдохнула с облегчением. Вероятно, застыв на пороге, бледная, как спирохета, я выглядела ужасно глупо, но, признаться, так страшно мне не было никогда. Больше всего на свете я боялась не понравиться этим замечательным людям, в конце концов история нашего с Марком знакомства и последовавшие за ним события, назвать иначе, чем странными, было ну никак нельзя.

— Почему? Лизка у нас на все руки мастер, — посмеивается Марк, поглаживая меня по бедрам.

— Перестань меня соблазнять, и нет, Лизу подключать не надо, — улыбаюсь, обнимаю Марка, тянусь к его губам и оставляю поцелуй, — я хочу продолжать здесь работать, мне нравится, и я правда все успеваю. А еще ты рядом, это самое главное.

— Самое главное? Неужели? — он изгибает бровь, просовывает ладонь под мою футболку и касается груди.

— Марк…

— Точно не хочешь уволиться, может, я все-таки тебя уговорю?

— Не хочу, — выдыхаю, чувствуя, что начинаю возбуждаться. В таком состоянии я на все соглашусь и он это знает, а потому я прибегаю к запрещенному приему.

— Если я уйду, то не смогу оценить новый ассортимент, — шепчу у его губ, — тогда как же я узнаю, что стоит брать, а что нет?

— Мышка…

— Что, ты же хотел, чтобы я выбрала, или уже забыл? — напоминаю о его давнем условии. К слову, с тех пор Марк эту тему не поднимал.

— Мышка, — он тяжело сглатывает, — я принесу все домой!

— Нет, — стою на своем, — тогда я не буду ничего выбирать.

— Мышка, это называется шантаж.

— А я хорошая ученица.

— Да что ты? — тянет меня на себя и вклинивается меж моих ног. — Может, в таком случае закрепим урок, чтобы наверняка. Кажется, здесь мы еще занятия не проводили.

— Марк!

— Что? — он медленно тянет верх мою футболку, а я не сопротивляюсь.

Я уже собираюсь поднять руки, когда в дверь раздается стук. Марк резко опускает задранную футболку.

— О, — в дверном проеме появляется голова Темыча, — ну вы бы закрылись что ли, ребят, — он смеется, а я вижу, как начинает кипеть Марк.

У Артема есть замечательная способность — он всегда появляется в самый ответственный момент.

— Темыч, свали нахер! — рычит Марк, а я утыкаюсь носом в его грудь и давлю рвущийся наружу смех.

Темыч ржет, но дверь все же закрывает и исчезает.

— Смешно тебе, да?

— Кажется, ты все-таки меня испортил, — заключаю я и улыбаюсь.

— Я? Да я сама невинность.

— Значит, дверь можно не закрывать? — изгибаю бровь и наклоняю голову в бок.

— Я тебе не закрою!

— На рабочем месте, начальник с подчиненной, это скандал, Марк Алексеевич.

— Я не очень хороший начальник.

— Тогда, может уже начнем урок?

Я смеюсь, глядя на то, как ругаясь, Марк летит к двери, спотыкается по пути, снова ругается, но наконец поворачивает ключ, и думаю о том, что