Выборы в сельсоветы и на районный съезд Советов мы также провели в срок. Съезд (он состоялся в конце ноября) мне запомнился тем, что свой отчетный доклад я делал более трех часов. Был я избран на окружной съезд Советов, в Сарапул. Делегаты настаивали, чтобы я вошел и в состав президиума райисполкома, но им сказали, что я предназначаюсь для другой работы, в округе. Таким образом, с формированием опытного района мы справились. Но чего нам это стоило! Сколько дней и ночей было проведено на бесконечных совещаниях и заседаниях, в дороге – под дождем, в грязи. Потом мне этот опыт очень пригодился на работе в окружном исполкоме. Еще до конца 1923 года состоялся и первый окружной съезд Советов; многие его делегаты, как и я, недавно демобилизовались. В своем докладе я рассказывал о том, как проходила организация района. Самое главное, говорил я, не терять связи с середняцко-бедняцкой массой. Съезд принял решение сформировать окружной советский аппарат до сельсоветов включительно.

Чем только не приходилось тогда заниматься! Прибегает однажды к нам в райисполком местный судья за советом – к чему присудить парня по иску его любовницы на алименты, если он в качестве свидетелей привел двух своих приятелей, которые утверждают, что якобы тоже сожительствовали с истицей. Кто-то из нас предложил: поскольку, судя по показаниям, отцом ребенка мог быть любой из этих троих, пусть все они алименты и платят. Так судья и постановил. Алименты тогда составляли 3 рубля в месяц – сумма внушительная, если учесть, что пуд овса стоил 30 копеек. В общем, и сама истица, и все женщины в зале остались приговором очень довольны, а приятели ответчика, выйдя из суда, его избили. Когда я рассказал об этом случае в Сарапуле, наш суд назвали «Шемякиным», но решение отменять не стали.

Другой пример. Как-то Печенкин, начальник районной милиции, мне пожаловался на отсутствие средств на зарплату милиционерам. У меня денег тоже не было, и я посоветовал ему, взяв с собой фельдшера, отправиться на базар и оштрафовать недобросовестных торговцев. В ближайший базарный день Печенкин так и поступил. Наштрафовал столько, что хватило на зарплату и милиционерам, и даже учителю. Вот так это не вполне законное (в плане расходования средств) мероприятие и кончилось.

По бедности много забавного случалось на спектаклях в нашем клубе – то керосиновая лампа закоптит в момент объяснений героев в любви, то занавес не захочет закрываться, и актеры вынуждены продолжать игру. Грешно смеяться, но порой забавлял меня и наш главный милиционер Печенкин. Был он кривой и носил протез. Мало того, что эта стекляшка по цвету отличалась от его глаза, она еще и постоянно выпадала. Однажды ночью случился пожар, мы оба выскочили из дома, а печенкинский глаз возьми, да выпади. На улице темно, грязь, фонаря у нас не было. Я побежал на пожар, а Печенкин остался шарить в луже. Прибежал, когда мы все уже залили и осталось только растащить бревна. Весь в грязи, но глаз в кулаке. Доложил: «Нашел проклятого!».

За неимением профессионального театра любительские спектакли и концерты устраивались и в Сарапуле. Выступали случайно оказавшиеся в городе певцы, муж и жена, и врач Николай Иванович Лушников, которого все звали «Коля-бас». Костюмов, конечно, не было. Помню, наш плановик представлял князя из «Русалки» в… подряснике и был в этом наряде похож на беременную женщину Под его скрипучие рулады публика покатывалась со смеху.

«Коля-бас» был колоритной фигурой – даже зимой жил в неотапливаемом мезонине, спал под одной простыней на топчане без подушки и матраца, круглый год ходил в летней одежде и по утрам купался – специально нанимал человека поддерживать в готовности прорубь на речке Сарапулке. Говорил, что зимой в воде «греется». Как-то в ледоход на Каме разлегся в одних трусах на льдине и проплыл вдоль берега на глазах у изумленных горожан. Потом сполз с льдины как морж, доплыл до берега, оделся и как ни в чем ни бывало отправился по своим делам. Потом объяснил, что этот спектакль устроил, чтобы быстрее распространить талоны в пользу детских учреждений – объявил на базаре, что тот, кто их у него купит, увидит его лежащим на льдине. Талоны у него мигом расхватали. Позже, будучи в командировке в Москве, купался в полынье у Замоскворецкого моста против Кремля, что даже попало в кинохронику (он потом нам ее показывал). Народу поглазеть на него и там собралось полным-полно. Когда я с ним встретился через много лет, в 1939 году, он уже был женат и зимой не купался. Только тогда я узнал, что этими купаниями он лечил туберкулез. Теперь, говорит, легкие зарубцевались и залезать в холодную воду не только нет нужды, но и опасно – вдруг схватишь воспаление легких!

В Сарапуле мы жили рядом с большим липовым садом. Во время цветения лип или летом после дождя в этом саду, бывало, не надышишься, настолько воздух в нем был чист и свеж. Как и раньше, в свободное время я рыбачил и охотился. За утро набивал уток штук по 20–30. Около Каракулина на одном из камских плесов останавливались стаи перелетных гусей, и местные охотники забивали их десятками – огонь вели из хорошо замаскированных укрытий, и это, конечно, была не охота, а варварское истребление дичи. Потом нагружали битой птицей лодки, прицеплялись к проходящим пароходам и на буксире приходили в Сарапул. Там гусей солили, коптили и продавили по дешевке. Мне такая «охота» напоминала ловлю уток сетью (как было в Березове) и никогда не привлекала.

По воскресеньям уезжал рыбачить с ночевкой на острова. В глубоких местах у Старцевой горы близ Сарапула водилась по-настоящему крупная рыба. Помню, какой-то старичок принес оттуда восьмипудового «белужонка» – тот запутался в мережку. В другой раз белуга чуть не уволокла на глубину две лодки вместе с сетью и рыбаками – тем пришлось спешно обрубать веревки. Снасть исчезла бесследно. Был случай, когда белуга утащила купальщика на глазах его брата – по его словам, когда брат закричал, вода вокруг него кипела как в котле, и тот только булькнул. Потом это место спасатели проходили и неводом, и кошками, но тело мальчика (помню его фамилию – Изергин) так и не нашли.

Как я уже говорил, первый окружной съезд Советов постановил сформировать советский аппарат округа сверху донизу. За решение этой задачи мы и взялись. Нам в помощь прислали толковых опытных людей. Председателем окружного исполкома стал Сергей Николаевич Жилинский[137], член партии с 1903 года. Насколько я знаю, умер он в Москве от сыпного тифа после командировки в Афганистан. Его заместителем и начальником планового отдела назначили В.А. Норкина, который, как и Жилинский, имел высшее образование и до приезда в Сарапул работал заместителем директора одного НИИ. Потом его перевели в Москву, где он недавно и умер. Были и другие крупные работники, и, надо сказать, работа пошла хорошо. Мы часто встречались с рабочими кожевенного завода – прямо в цехах проводили собрания, разного рода совещания, иногда устраивали и концерты. Летом 1924 года, по заданию окружкома, на собрании сарапульской интеллигенции я делал доклад о том, что есть Советская власть. Говорили, что выступил хорошо – логично, доходчиво.