Отсутствовали и культовые сооружения. У пигмеев имелось нечто отдаленно похожее на религию, но оно было напрочь лишено богов и вообще сверхъестественных сущностей. Это скорее напоминало закон кармы – считалось, что если ты будешь хорошо относиться к окружающим, то и у тебя лично все всегда будет хорошо. Ну а если плохо… тогда случится какая-нибудь ерунда. Лягушка съест или еще что-нибудь в таком роде.

Впрочем, к смерти пигмеи относились очень спокойно, даже с каким-то равнодушием. Жили они, как понял Эйхгорн, всего лет десять, но при их ускоренном метаболизме это было очень даже продолжительным сроком. Старость длилась недолго – те же бабки сменялись достаточно часто. Умерших не хоронили – просто уносили подальше в лес и почти сразу же забывали о их существовании.

Истории у пигмеев не было в принципе – ни общей, ни личной. Никто из них не знал даже имен своих родителей. События хотя бы недельной давности казались им несказанно древними и не вызывали ни малейшего интереса.

Строить самолет или воздушный шар Эйхгорн быстро передумал. Ему просто некуда было лететь. Конечно, можно продолжать изучать этот микромир и его обитателей, но он все же хотел вернуться в нормальное состояние. Где-то там немой охранник по-прежнему стерег аэростат и запасы флогистона, и Алатус с каждым днем подплывал все ближе.

А как именно вернуться в нормальное состояние, Эйхгорн уже придумал. Идея пришла к нему, когда он участвовал в охоте на огненную агаму. Не слишком крупная, едва ли сорока сантиметров вместе с хвостом, пигмеям она казалась чудовищным драконом. И однако они одолели ее всего лишь впятером – поймали в веревочные силки и затыкали насмерть копьями.

Копья после этого почему-то просто выбросили – и это вызвало у Эйхгорна недоумение. Он спросил, в чем дело – оказалось, что огненная агама очень ядовита. На нее охотятся не ради мяса, а ради крови и внутренностей – из них пигмейка Микстура делает лекарства.

Но использовать испачканные в этой крови копья уже нельзя – убьют они, конечно, кого угодно, но мясо станет несъедобным.

Эйхгорн выслушал с интересом, а когда пигмеи разошлись – прихватил одно отравленное копье себе. А потом еще и выпросил у Микстуры флакон агамовой крови. Любой человеческий врач отнесся бы к такой просьбе с подозрением, но пигмейка лишь предупредила, чтобы Эйхгорн был осторожен и не вздумал это пить.

Обзаведясь оружием, Эйхгорн стал подыскивать средство передвижения. Конечно, он мог вернуться тем же путем, что и сбежал, но ему почему-то не нравилась эта идея. Наверняка Шторелли давно замуровал ту нору или поставил у входа мышеловку.

Нет, лучше попробовать нестандартные пути проникновения. Через окно, например… или через печную трубу. Кардегарт расположен на экваторе, климат жаркий, но печи в домах все равно есть – для готовки.

Хотя это скорее камины, чем печи. В центре каждого здания расположен каменный стержень, который одновременно служит несущей колонной, вентиляционным отверстием и жаровней. Кардегартцы пекут в них лепешки, жарят мясо, рыбу, картошку… хотя насчет картошки Эйхгорн не был уверен. Кажется, у местных она не в почете.

Через трубу Эйхгорн и решил проникнуть. А чтобы сделать это – начал брать уроки у Летуна, лучшего в племени воробьиного наездника.

Пигмеи ловили воробьев силками. Тех, что постарше, попросту ели, а вот молодых выхаживали и приручали. У них имелась самая настоящая воробьюшня на одиннадцать голов – птицы привыкли получать пищу от двуногих и не возражали носить их на спинах.

На одной из птиц Эйхгорн и стал учиться. Самолет, вертолет, воздушный шар… если ты никогда не поднимался в небо на спине воробья, ты просто не знаешь жизни. Попробуй, удержись на скользких перьях, не свались с довольно-таки мелкой птички.

Но с каждым днем у Эйхгорна получалось все лучше и лучше. Он уже мог заставить воробья выделывать фигуры… ну пусть не высшего пилотажа, но хоть какого-то. Если бы птице – да и ему самому! – не требовался отдых, Эйхгорн пожалуй и вовсе бы не опускался на землю.

Пигмеи не обращали внимания на его полеты. У них каждый развлекался по своему усмотрению, и никто не возражал, пока это не мешало остальным. Ворчала разве что Зернышко – ходящая за воробьями пигмейка. Ее раздражало, что Очкарик катается на воробье просто так, безо всякого толку.

В свободное от полетов время Эйхгорн учился пользоваться копьем. Именно копья в основном использовали пигмеи на охоте. Большие и тяжелые рогатины – когда имели дело с крупными зверями вроде крыс и лягушек. Тонкие костяные остроги – когда шли на мелкую дичь вроде жуков и шмелей. И совсем маленькие легкие копьеца – для метания.

Эйхгорн обзавелся самым большим и тяжелым. Стараясь не касаться отравленного наконечника, он день за днем повторял приемы, которыми охотно делился Шрам – старый, побитый жизнью охотник. Возрастом он ненамного уступал бабкам.

– Размахнулся – и коли, – терпеливо говорил он, взирая на отработку ударов. – Размахнулся – и вонзай. Всем телом навались на древко.

Эйхгорн послушно наваливался. Про себя при этом думал, насколько же странным делом занимается… и насколько вообще странен его нынешний образ жизни.

Семнадцать дней в итоге провел Эйхгорн среди пигмеев. Семнадцать дней, которые при его новом ускоренном метаболизме длились как полгода. А утром восемнадцатого на горизонте показалась темная, почти еще неразличимая полоса.

Алатус.

Это заставило Эйхгорна слегка ускориться. Он предполагал, что у него в запасе еще около недели, но погрешность оказалась больше допущенной. Все-таки расчеты приходилось делать, оперируя довольно приблизительными данными.

Так или иначе, вечером того же дня Эйхгорн стал собираться в путь. Он распрощался с пигмеями, поблагодарив их за гостеприимство, оседлал воробья и взял курс к гигантским бурым куполам.

Люди. Отсюда, с высоты птичьего полета, они казались нормального роста. Очень легко было забыть, что сейчас любой из них может раздавить Эйхгорна сапогом, свернуть голову просто пальцами. Крепко держась за воробьиные перья, Эйхгорн высматривал ту волшебную лавку, что доставила ему столько неприятностей.

Сверху она ничем не отличалась от большинства домов Кардегарта. Но Эйхгорн уже летал здесь вчера… да и сегодня тоже. Он давно нашел искомое – теперь осталось только направить воробья к нужной трубе.

Благо уже почти совсем стемнело…

Этой ночью Леблин Шторелли собирался спать особенно крепко. Он выпил на ночь бокал охлажденного вина, заел его пресным печеньицем и опустил усталую главу на подушку.

Вторая половина ложа оставалась нетронутой. Супруга еще с утра отбыла порталом в родную Мистерию, гостевать к маменьке. Мужа с собой не позвала, да тот и не напрашивался. С тещей у них отношения всегда были прохладными… смешно звучит, если знать, что мэтресс Накса Оллодере – магистр Элементурия, стихийный факультет, элемент – Лед.