Эйхгорн решил при случае непременно исследовать этот вопрос глубже.

С такой высоты был отлично виден весь город с окрестностями. Эйхгорн попытался найти рощицу, в которой притаился поселок пигмеев, но не смог отличить одни зеленые насаждения от других. Отсюда все выглядело одинаковым. Крошечные, едва различимые домишки, похожие на блошек повозки, совершенно уже невидимые пешеходы…

Шар стремился все выше и выше. Эйхгорн на всякий случай проверил клапан, через который собирался стравливать лишний флогистон. И парашют, лежащий в углу гондолы. В его планы таки не входило проверять толщину парифатской атмосферы на практике.

По мере того, как Эйхгорн поднимался, Алатус тоже подплывал все ближе. Стало уже возможно рассмотреть его более детально – и зрелище было до невозможного прекрасным.

Алатус на поверку оказался не летающим островом, а скорее летающим лесом. Бескрайними небесными джунглями. Эйхгорн раскрыл «Заоблачный бестиарий» и принялся рассматривать иллюстрации, сверяя их с тем, что открывалось взору.

Вот эти бледно-зеленые штуковины – так называемые небесные баньяны. Вместо листьев у них сотни тысяч пузырей с флогистоном, распределенные по всему стволу. Именно с их помощью баньяны удерживаются в воздухе. А влагу они тянут корнями из облаков – те в огромном количестве плавают аккурат под Алатусом. Словно этакая снежная шапка… или скорее воротник. Корни небесных баньянов тоненькие, легкие, но их огромное количество, так что воды хватает.

Другой представитель местной флоры – пузырь-древо. Толстый, но очень легкий мясистый стебель, а сверху – гигантский баллон, наполненный флогистоном. Как и небесный баньян, пузырь-древо выделяет флогистон из атмосферы, химическими реакциями. Своего рода одуванчик размером с высотное здание.

А еще это прямо готовый воздушный шар – надо только прицепить гондолу. Даже странно, что никто здесь до этого не додумался.

Аэростат влекло прямиком к зеленым зарослям. Это гигантское летающее образование несло с собой еще и чудовищную воздушную толщу. А поскольку сам Алатус являлся непреодолимой преградой для любых ветров, дуть они могли только в одном направлении – к нему. Соответственно, все, плавающее вблизи небесного континента, рано или поздно выбрасывало на его берег.

Как вот аэростат Эйхгорна. Его тащило отнюдь не ураганным ветром, скорость – по личным наблюдениям – составляла не более двадцати пяти метров в секунду, но и этого вполне хватало.

Вверх и на запад – вот куда все быстрее плыл аэростат. Эйхгорн приложил к глазу миниму с битыми кирпичами – похоже, килограмм десять. Ему еще не доводилось вскрывать эти волшебные «архиваторы», и он немного опасался делать это на воздушном шаре.

Стоило, конечно, провести испытания на земле, но это означало истратить одну миниму, а Эйхгорну не очень этого хотелось. Обратно ведь потом уже не запакуешь.

Судя по визуальным наблюдениям, аэростат достиг уже восьмикилометровой высоты. До Алатуса еще около полутора километров по вертикали и пять-шесть – по горизонтали.

И это уже настоящее его преддверие. Близ аэростата все чаще проплывают отдельные пузырь-древа, во множестве витающие вокруг Алатуса живыми спутниками. Стали появляться и животные – удивительные, ни на что не похожие небесные животные. Эйхгорн только успевал листать книгу, определяя образчики фауны.

Вот эти гиганты, видные издали – несомненно, гелиевые киты. Огромные рыбоподобные создания, парящие высоко в воздухе безо всяких крыльев. В отличие от большинства местных животных, внутри у них не флогистон, а гелий – настоящие живые дирижабли. Подобно рыбе-шару, они могут сдуваться или раздуваться – и в зависимости от этого менять высоту. Плавниками и хвостом же они меняют направление, выискивая попутный ветер или даже идя против него.

А вот эти существа помельче – небесные спруты. Затылочная часть их голов – пузырь с флогистоном, что позволяет держаться в воздухе. А движутся они по принципу реактивного двигателя – втягивают воздух с одной стороны и выталкивают с другой. Вокруг головы-пузыря венец тонких щупалец, а в мантийной полости воронка, через которую спрут выбрасывает воздушную струю.

У спрутов есть собратья помельче – раковины-поплавки. Тоже моллюски, но уже без надувной головы, зато с кожаной раковиной-бочонком, наполненной все тем же флогистоном. Щупальца обращены вниз, там же дырки для глаз. Эти передвигаться направленно не могут – просто планируют по ветру, процеживая сквозь себя воздух и вытягивая из него планктон.

Да, именно планктон. В воздушной толще Алатуса парили целые сонмы крохотных созданий, всю жизнь проводящих в небе. Они делились на растительных, получающих питательные вещества от солнца и водяного пара, и животных, питающихся растительными. Гелиевые киты же и раковины-поплавки поглощали их всех, без разбору.

Но были в этой экосистеме и хищники. Небесные спруты опасности не представляли – они охотились в основном на все тех же раковин-поплавков. Однако в вышине парили и совсем другие создание – крупнее и куда опаснее. То были рассу – воздушные хищники, похожие на мант.

В отличие от прочих местных животных, рассу не воздухоплаватели. У них нет внутренних полостей с гелием или флогистоном. Летают они по принципу планеров – держатся на восходящих потоках. Их плоские словно раскатанное тесто тела улавливают каждый ветерок, каждую воздушную струйку, идущую снизу – а над Алатусом их предостаточно.

На этой высоте воздух был уже весьма прохладен, но Алатус со своим изобилием растительности согревал его, создавая постоянную разность температур. В итоге рассу словно кувыркались на ветряных волнах, «ныряя» глубже, выхватывая животное помельче или целой стаей разрывая гелиевого кита.

– День Бумажного Горностая тысяча пятьсот четырнадцатого года, – сделал аудиозаметку Эйхгорн. – Местное время – четвертый полуденный час. Нахожусь в королевстве Кардегарт, ближайший крупный населенный пункт – Кюл. Веду наблюдение из гондолы воздушного шара. Ясно, температура воздуха – плюс четырнадцать по Цельсию, ветер свежий, местами до сильного. В большом количестве наблюдаю местные формы жизни.

Описывая все увиденное в диктофон, Эйхгорн занимался зряшным трудом. Последняя батарейка приказала долго жить еще три дня назад. Но Эйхгорн все равно по привычке делал аудиозаметки… точнее, имитацию аудиозаметок.

Смысла в этом не было никакого, но Эйхгорн в общем-то и так никогда не прослушивал записанное. Это просто помогало сосредоточиться, привести в порядок мысли.

А забывать он и так практически ничего не забывал.

По мере того, как аэростат приближался к небесным джунглям, он все чаще встречался с летучей живностью. Но если гелиевые киты были существами совершенно безобидными, а небесные спруты и раковины-поплавки не отличались размерами, то вот рассу Эйхгорна серьезно беспокоили. Кроме гигантских крыльев-плавников эти небесные манты обладали и страшными когтистыми лапами, которыми на лету хватали добычу. Сама природа снабдила их инструментами для разрывания живых аэростатов… или не живых.