Между тем Гитлер приказал атаковать Советский Союз, и немецкие танковые подразделения колесили по бескрайним просторам русской степи. Отец Хелены был обеспокоен этим шагом, Адамек тоже: в советском производстве по-прежнему в основном применялся ручной труд; компьютеры почти не использовались, что не давало НСА возможности вмешиваться.

– Если Сталин перенесет свои оборонные предприятия на Урал, то наши ВВС не смогут до них добраться, – объяснил Адамек. – Наша единственная надежда заключается в том, что советские рабочие много чем славятся, но только не эффективной работой.

Взятие Москвы не удалось, равно как и взятие Лондона, а затем в ведомстве в одночасье все постоянно начали говорить о городе под названием Сталинград, причем шепотом. Но и это не заботило Хелену, потому что ее мысли с безжалостной исключительностью вертелись вокруг того, как незаметно управлять новыми программами.

Однажды утром Хелена, как обычно, пришла на работу, оставила свой телефон на входе и спустилась в мрачный подвал, где технические специалисты даже не подняли глаз, когда она вошла. Но когда она собиралась отпереть дверь в кабинет, в котором находился изолированный компьютер, та оказалась незапертой, а когда она с удивлением толкнула ее, внутри оказался мужчина в сером комбинезоне, занятый монтажом распределительного щита, прямо возле линии связи, ведущей в глобальную сеть. Из отверстия в стене свисало еще полдюжины других кабелей, пыльных и покрытых оболочкой.

– Что вы там делаете? – с негодованием спросила Хелена, интенсивность которого удивила ее саму. – И кто вы вообще такой?

Мужчина обернулся. У него были светло-серые, коротко подстриженные волосы и такие же светло-серые, почти белые глаза, и это выглядело жутко, как будто глаза у него были изо льда. Хелена никогда не видела его раньше – в этом она была абсолютно уверена: у него была не та внешность, которую легко можно было бы пропустить или вообще забыть.

– Всё в порядке, – сказал он с насмешливой улыбкой слегка хриплым голосом. – Можете спросить у фрау Фелькерс.

Хелена скептически посмотрела на него.

– Вы что-то меняете в моем соединении с Америкой?

– Что? – Казалось, вопрос ошеломил его. Он осмотрел кабели. – Нет. Линия ведет в Берлин.

– Почему в Берлин?

– В Берлинский университет, если быть точным. Научный эксперимент. – Он ненадолго задумался. – Представьте себе программу, предназначенную для того, чтобы узнать что-то о нас, людях. Что для этого понадобится такой программе? Конечно же, данные.

Хелена вспомнила о своей поездке в Берлин с другими победительницами конкурса.

– Это как-то связано с профессором Кролль?

Его брови взметнулись вверх.

– Вы об этом знаете?

– Она рассказывала нам об этом несколько лет назад. Она разрабатывала метод, который работает подобно тому, как соединяются между собой нервные клетки мозга.

– Да, именно, – ответил мужчина с глазами изо льда. – Пытаются научить программу читать. Вот почему необходим прямой доступ к сообщениям на Немецком форуме. – Он поднял с пола металлическую крышку, покрытую лаком, накрыл ею распределительный щит и быстро привинтил. – Так. Все готово. Не смею вас больше беспокоить.

С этими словами он вышел. Свистнул, проходя по подвальному коридору, держа в руке чемодан с инструментами. Хелена услышала, как он обменялся парой фраз с техническими специалистами, невнятное бормотание, перемежающееся с «да, в порядке» и коротким смехом, затем скрежет тяжелой бронированной двери, и воцарилась тишина.

На всякий случай, прежде, чем включить компьютер, Хелена позвонила фрау Фелькерс. Да-да, ответила та, техник из Берлина, всё в полном порядке.

– Я же ведь по этому поводу положила записку на ваш письменный стол? – с упреком добавила она.

– Я вчера вечером больше не возвращалась в свой кабинет, – сказала Хелена.

– А вам не мешало бы сделать это, – язвительно заметила Фелькерс, и в этот момент Хелена пожалела, что вообще спросила.

Теперь она сожалела, что так отделалась от мужчины с ледяными серыми глазами. Ведь, в конце концов, он был единственным, кто заговорил с ней, кто заметил ее.

Обычно она казалась невидимкой. Анализируя программы управления, Хелена работала с несколькими техническими специалистами, многие из которых были намного старше нее, но некоторые были достаточно молодыми и довольно привлекательными. Но даже те из них, кто не был женат, не воспринимали ее как женщину. Напротив, однажды она случайно подслушала, как один из них, тот, ради которого она даже тайно подсмотрела в хранилище данных НСА, не женат ли он – он оказался холостым, – как этот молодой человек сказал другому: «А ведь правы те, кто говорят, что программистки странные».

Хелена не подала виду, что услышала это, но с того момента еще больше сконцентрировалась исключительно на своей работе. Ничто в жизни, отметила она, не давало ей столь надежного чувства удовлетворения, как работа над сложными программами. Для ее душевного равновесия, несомненно, было лучше прислушаться к этому осознанию и не стремиться к невозможному.

Однако ее мать еще не отказалась от своих амбиций в этом отношении. Она постоянно критиковала то, как Хелена одевалась или красилась – или, точнее говоря, что она не красилась перед уходом на работу, – и ее неизменным призывом было: «Научись производить впечатление!»

Но Хелена этого не хотела. Потому что, если бы она это делала, появились бы надежды – надежды, которые рано или поздно разбились бы, а у нее и без этого было достаточно разочарований.

Но мать не переставала то и дело приглашать на ужин кандидатов в женихи, и в такие вечера Хелене не оставалось ничего, кроме как терпеливо сносить их общество. Она оставалась неразговорчивой и даже не запоминала имена более или менее молодых людей, которые были ей одинаково противны.

* * *

Затем наступила ужасно холодная зима. На уголь установили норму, и они больше не могли отапливать все комнаты в доме, которые обычно обогревали зимой. Между тем слово «Сталинград» было слышно и за пределами ведомства, но никто не знал ничего конкретного. Телефоны солдат оставались заблокированными, если там, где они находились, вообще существовала радиосеть. Лишь иногда по каким-то причинам и какими-то путями приходили известия и передавались слухи: под Сталинградом все плохо, немецкое продвижение остановлено русскими, положение принимает опасный оборот.

Почему-то в один из таких дней Хелене попалось сообщение в газете о том, что за 1941 год в Веймаре было 33 воздушные тревоги, но ни одного удара с воздуха. По этой причине, говорилось в статье, огневые позиции зенитной артиллерии, расположенные в окрестностях Веймара, будут перемещены в другие, более уязвимые места. Но в целом складывается впечатление, что мощь и сила английских военно-воздушных сил постепенно ослабевает.